Эхо во тьме

Юлия дошла до главной улицы и зашла отдохнуть в небольшой мраморный храм, увитый виноградными лозами. Улица была полна людьми, направлявшимися к храму Артемиды или возвращающимися из него. Закрыв глаза, Юлия прислонила голову к мраморной колонне и стала слушать шум жизни, которая проносилась мимо нее. Ей хотелось пить, но она не догадалась взять с собой денег и у нее не было даже медяка, чтобы купить чашу разбавленного вина у кого-нибудь из уличных торговцев.

Она встала и пошла дальше.

Уже несколько недель она не слышала от матери никаких вестей. Обычно кто-то из рабов матери приходил к Юлии и передавал ей приглашение: «Не согласишься ли ты прийти на вечернюю трапезу?». Такое доброе приглашение от любящей матери. Юлия всегда отвечала вежливым отказом. И вот теперь она поняла, какими дорогими стали для нее эти приглашения. Даже когда она отвечала отказом, эти приглашения оставались для нее последней тонкой ниточкой, соединяющей ее с матерью и с прошлой жизнью.

Кто знает, может быть, и эта связь уже оборвалась.

Ей необходимо было это выяснить.

Отдохнув, она встала и пошла дальше. Дойдя до дома матери, Юлия остановилась на самой нижней каменной ступеньке. Она посмотрела на величественное здание прекрасной виллы. Ее отцу не приходилось считаться с расходами, и этот дом, расположенный на холме, выглядел символом богатства и высокого положения. Он ничем не напоминал виллу, которую неподалеку отсюда купил Марк. Разумеется, его дом находился гораздо ближе к центру города и был приспособлен к торговой деятельности. Интересно, какими богатствами обладает теперь брат? Несомненно, он стал еще богаче, с тех пор как Юлия в последний раз общалась с ним.

Набравшись смелости, Юлия пошла наверх по ступеням. Дойдя до самой верхней ступеньки и постучав в дверь, она уже задыхалась. Когда никто ей не ответил, она постучала снова, и ее сердце забилось чаще. Что скажет ей мать после стольких недель молчания? Обрадуется ли она появлению дочери? Или же на ее лице Юлия увидит только разочарование?

Юлия узнала раба, который открыл ей дверь, но не помнила его имени. Отец купил его сразу после прибытия в Ефес.

— Госпожа Юлия, — удивленно произнес он, и она прошла мимо него в переднюю. Оглядевшись, она почувствовала, как ее охватило чувство возвращения домой.

— Скажи моей маме, что я пришла навестить ее. Я подожду ее в перистиле.

Однако слуга стоял в нерешительности, с каким-то странным выражением лица.

Заметив это, Юлия повелительно вскинула подбородок.

— Ты что, не понял, что я сказала, раб? Делай, что тебе говорят.

Юлий не сдвинулся с места, пораженный высокомерием и равнодушием этой молодой женщины.

— Твоя мать нездорова, моя госпожа.

Юлия в недоумении заморгала глазами.

— Нездорова? Что ты хочешь этим сказать?

Юлию было интересно, волнует ли гостью состояние матери, или же она просто беспокоится о собственном удобстве.

— Она не может двигаться и говорить, госпожа Юлия.

Юлия с тревогой посмотрела на лестницу.

— Я хочу ее видеть. Сейчас же!

— Конечно, — сказал раб, жестом пригласив Юлию подняться по лестнице, как она и хотела. — Госпожа на балконе с видом на гавань. Если не помнишь, я провожу тебя.

Почувствовав укор в голосе раба, Юлия взглянула на него в упор. Она очень не хотела, чтобы ей напоминали о том, как давно она не была в этом доме.

— Я дорогу знаю.

Юлия вошла в покои матери и увидела мать на балконе. Феба сидела под лучами солнечного света, рядом с перилами. Юлия быстро прошла через помещение и встала на пороге балкона.

— Мама? Это я, — сказала она. Мать не повернулась к ней с радостной улыбкой, а продолжала сидеть неподвижно. Обеспокоенная, Юлия вышла на балкон и встала перед матерью.

То, что Юлия увидела, поразило ее. Как может человек так измениться всего за несколько недель? Волосы матери поседели, а руки стали жилистыми, как у старухи. С одной стороны ее лицо было перекошено, а рот был неподвижен и приоткрыт. И, несмотря на это, кто-то очень заботливо ухаживал за ней — волосы были аккуратно убраны, а сама она была одета в белый наряд. И выглядела вполне благородно.

Юлию охватил страх. Что она будет делать без матери? Она взглянула на раба.

— Сколько времени она уже в таком состоянии?

— Приступ случился у нее сорок шесть дней назад.

— Почему никого не послали за мной?

— Посылали, моя госпожа. Дважды.

Юлия недоуменно заморгала и попыталась вспомнить, когда к ней приходили от матери в последний раз. Да, несколько недель назад к ней приходили вечером. Но она не захотела принять. Конечно, в тот вечер она была пьяна — оно и понятно, потому что в тот день она узнала во всех деталях о своем финансовом положении и о вероломстве Прима. Во второй раз посланник приходил к ней через неделю, но она в то время очень плохо себя чувствовала и просто не в состоянии была воспринимать те слова, которые пробуждали в ней чувство вины. Калаба всегда говорила, что признавать за собой вину значит заранее признавать себя побежденной.

— Я не помню, чтобы ко мне кто-то приходил.