Эхо во тьме

Но никто из этих людей, включая даже самого Александра, не понимал, что они не просто физические существа, что Бог благословил их уже одним тем, что сотворил их, привел в этот мир. Они предпочитали поклоняться своим идолам, видимым и осязаемым, обладающим такими же хорошо понятными чертами характера, как и они сами. Они хотели поклоняться тому, чем сами могли бы легко манипулировать. Бог же является непостижимым, неосязаемым, не поддающимся человеческому пониманию и человеческому манипулированию. Они не хотели жить жизнью самопожертвования, чистоты, верности, жизнью, в которой да будет Твоя воля, а не моя. Они хотели быть хозяевами своей жизни, идти по ней своим путем, ни перед кем и ни за что не отвечая.

И Ты допускаешь это, Отец. Ты совершенно не хочешь лишать нас свободы выбора. О Господь, благословенный Иисус, иногда я хочу, чтобы Ты пришел на землю, взял нас всех, да так сжал в руке Своей, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что Ты есть, чтобы каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок склонился перед Тобой. Прости нас, Господи. Прости меня. Я в такой растерянности. Я видела, как Ты трудишься в жизни тех людей, которые приходили к нам возле бань, но здесь, Господи, я вижу только боль и упрямство. Отец, в этих лицах я постоянно вижу Юлию. Я вижу ее, такую же неутолимую в своей жажде распутства. Укрепи меня, Господи. Прошу Тебя, укрепи меня.

— Я собираюсь сказать Венескии и ее мужу, что им придется поискать себе другого врача, — сказал Александр, сворачивая свиток.

Хадасса удивленно посмотрела на него.

— И как ты им это объяснишь?

— Скажу им правду, — просто ответил он. — Скажу им, что, по твоему убеждению, ее болезнь носит духовный характер. А я не хочу идти против Бога. — С этими словами он положил свиток на большую полку, расположенную над его столом. — Пожалуй, я порекомендую им Витрувия. Он способен бросить вызов кому угодно.

— Только не отсылай ее к предсказателю, мой господин. Прошу тебя.

— Тогда кого бы ты ей посоветовала?

— Пусть она сама решит.

Раздался стук в дверь, и Александр пригласил войти. Вошел Рашид.

— Там внизу стоит молодой человек, которого послали за Рафой. Он сказал, что его хозяйку поразил какой-то странный внезапный паралич. Мне не хотелось вам мешать, мой господин, но когда он назвал ее имя, я решил, что лучше будет посоветоваться с вами.

— Как ее зовут?

— Феба Валериан.

Хадасса резко подняла голову. Рашид взглянул на нее.

— Тебе знакомо это имя?

— Всем знакомо это имя, — сказал Александр. — Децим Валериан был одним из самых богатых и влиятельных торговцев в Риме. Если верить слухам, он свое дело начинал здесь, в Ефесе, а потом перебрался к более прибыльным холмам Рима, где и развернулся в полную силу. Я слышал, несколько лет назад он вернулся сюда со своей семьей и умер здесь от какой-то неизлечимой болезни. И последнее, что я слышал, — это то, что его сын, Марк Люциан, унаследовал его владения. Не он ли послал к нам своего слугу?

Сердце Хадассы бешено заколотилось.

— Он не сказал, кто его посылал, — ответил Рашид. — Я пришел к тебе, мой господин, потому что знаю, что семья Валериана более именита, чем семья Магониана.

Александр приподнял брови.

— Значит, его обращение к нам следует воспринимать как повеление.

— Нет, мой господин. Он умоляет, как будто от этого зависит вся его жизнь.

— Валериан. Не знаю, стоит ли связываться с людьми, обладающими такими могущественными связями, — сказал Александр, думая о своей текущей дилемме по поводу Венескии. Ему и с ней хватает проблем. Следует ли брать на себя еще и этот риск?

— Скажи ему, что мы придем, Рашид, — сказала вдруг Хадасса.

Удивившись, Александр запротестовал:

— Я бы не стал вести себя так опрометчиво!

— Александр, ты врач или не врач?

* * *

Хадасса поначалу не узнала этого слугу. Это был молодой, красивый, смуглый мужчина. Такого раба могла скорее приобрести Юлия, но не госпожа Феба.

— Как тебя зовут?

— Гай, моя госпожа.

Только теперь Хадасса вспомнила, что это был совсем юный мальчик, который когда-то трудился на кухне.

— Рашид, — сказал Александр, — распорядись насчет паланкина.

— Не нужно, мой господин, — поклонившись, сказал Гай, — паланкин уже ждет здесь.