Эхо войны.

— Ну что ж, очевидно, наш рацион будет все–таки состоять преимущественно из пиявок, если вы все–таки их найдете. Или из воздуха, если нет, — спокойно заключила я. Выдержала задумчивую паузу, аккуратно поправляя повязку на лице. Она оставляла открытыми только глаза, поэтому в кои–то веки с моего лица сошло нейтральное выражение. И добрым оно не было. — Без мага много нор за время привала мы не найдем, но если вы считаете, что пиявки нам нужнее — ваше право. Пойдете втроем. Счастливо поохотиться.

Я подхватила стойку и зашагала туда, куда и собиралась — на запад.

Через полчаса меня нагнал закончивший свои дела Лаппо, легко согласившийся шуровать импровизированным заступом в норах, на которые указывала моя жидкая поисковая сеть. Засовывая в непробитые проходы руку чуть ли не по локоть, он смеялся и говорил, что когда–нибудь мы нарвемся на разорвыша вместо отиса, и ее откусят. Я не смеялась, но за упорные попытки разрядить обстановку была благодарна.

За два часа мы нашли шесть нор, две из них — давно покинутые пустышки. К лагерю мы возвращались, непринужденно обсуждая свои, вампирские проблемы, главная из которых, к счастью, уже не висела топором над нашими головами — Зима, похоже, после травмы стал еще более пакостным, хотя куда уже больше… Еще раньше Лаппо внушал некоторое уважение своей стойкостью, упрямством, которое не забивало разум, и сострадания в нем было больше, чем у других — в этом он походил на Ремо, взять хотя бы этого несчастного ремена, с которым он возится, — видимо, у врачей от Жизни так всегда… Но только с искренней улыбкой на лице он стал по–настоящему симпатичен. Умение улыбаться в лицо судьбе, находясь посреди грандиозной кучи дерьма, дорогого стоит.

Я знала, что он тянет из меня гнев, но позволяла это ему делать.

Во всяком случае, увидев в лагере Зиму, с брезгливой миной оглядывающего перемазанного в грязи Ремо, мне не пришлось себя одергивать. И всего два раза напомнить себе, что бить детей непедагогично.

— Звезда моя, где костер, я вас спрашиваю?!

Морщась, я осела на надежный с виду камень и хмуро оглядела собравшихся. Последние полчаса я бегала по болоту за какой–то скользкой тварью, которую надеялась подстрелить, впрочем, безуспешно. Кожа и не думала заживать, что не удивительно при таком образе жизни, и мумия, в которую я превратилась стараниями Ремо, ничего не могла делать ни быстро, ни точно, ни безболезненно — несмотря на все обезболивающие. Я промокла, замерзла и никак не была обрадована отсутствием отопления.

— Ладно, ладно, это я разбил запальник, — Лаппо комично поднял руки над головой. — Убейте меня за это.

— В самое ближайшее время, — пообещала я. — Пирокинетик вам на что? Могли бы и сами додуматься.

Связист, сидящий, как обычно, поодаль от всех, гордо отвернулся. Мужчины переглянулись.

— Ах, вот как?… — процедила я. — Юноша, вы не жаждете продолжить путь без нашего общества, раз оно настолько вас не устраивает?… Отвечайте, я не шучу. Видимо, пора внести ясность в этот вопрос.

— Орие… — начал Ремо.

— Я не могу, — внезапно раздалось из дальнего угла. Я ожидала продолжения, которого не последовало.

— Приучайтесь конкретно выражать свои мысли. Я жду.

Повисло молчание.

— Орие, он ничего не может. То есть совсем ничего, не только в плане связи. В ментальной области, я имею в виду. И очень возможно, что навсегда, — ответил сердобольный Ремо. Я посмотрела на Зиму.

— И подавитесь вы своей жалостью! — крикнул он, не оборачиваясь.

— С чего это вы взяли, что я вас жалею?… — я встопорщила уши в притворном удивлении. — Вы, слава богам, молоды, симпатичны, и через пару недель будете абсолютно здоровы, чего конкретно обо мне не скажешь. А без дара живет примерно треть населения Солярики и ее колоний. И неплохо живет.

Этого он не выдержал и обернулся.

— Что вы можете понять, — ядовито бросил он. — У вас его никогда не было.

— Да, я всего лишь говорю с богами, — иронично кивнула я. — К слову, дар у меня был и есть. Пора бы знать, что в Корпус без этого не принимают.

Не знаю, что послужило устрашением большим — Корпус или Звезда, но он отвернулся снова, обрывая разговор. Серебристый хвост нервно дергался. Я криво усмехнулась.

У плеча кто–то тихо сказал:

— Фарра, это жестоко…

Я обернулась. Коэни.

— Я бы не пережил такого…

— Ты другой. И дар у тебя сильнее во много раз, — я посмотрела на темную фигуру, так старательно держащую спину, и спокойно добавила: — А подобные ему, не пошатнувшись, выдержат и не такое. И переживут и нас с тобой.

Костер зажигали по–старинке, от двух контактов. Запасы семян закончились еще утром, но мы слишком далеко углубились в болото, чтобы искать норы. Пришлось взяться за пиявок, как не оттягивали этот момент.