Эхо войны

Одна радость – микрорайон окраинный, здесь редко кто бывает. По очень простой причине – слишком близко к пустыне, откуда лезут мутировавшие твари, привлеченные запахом поживы. Одни скорпионы и здоровенные мохнатые фаланги чего только стоили. Но это еще мелочи. Случалось сюда забредали ведомые чувством голода вараны. Вернее сюда являлись те твари, чей предок некогда был серым вараном – во всяком случае, именно так говорил Тимофеич. Теперь же это бронированное чешуйчатое уродище, с длиннющим хвостом, здоровенной пастью и дико токсичной слюной. Лично я видел варанов до четырех метров длиной, но ходили слухи и о более крупных монстрах, живущих около давно заброшенной урановой шахты, что расположена в пятидесяти километрах от города. Встретиться даже с молодым вараном без огнестрела в руках означало быструю и мучительную смерть. Единственное приятное в тварях – зимой они впадали в спячку, и до весны о варанах можно было не вспоминать. Вот только сейчас шел первый месяц весны. Время, когда вся пустыня начинала пробуждаться от зимнего сна. Когда изголодавшиеся рептилии выбираются на поверхность и ищут поживу.

Переведя дыхание, я с усилием заставил себя подняться на ноги и, сгибаясь под тяжестью двух рюкзаков, потрусил дальше, не забывая крутить головой по сторонам и поглядывать под ноги, на бугристый песок и асфальтовое крошево. Главное успеть дотащить барахло в укромное место и не попасться никому на глаза. Город хоть и кажется вымершим, но на самом деле жизнь здесь бьет ключом. Вот только льется из этого ключа не родниковая вода, а грязевая жижа с вонючим запахом разложения. Лишь бы никто меня не засек, лишь бы никто не засек…

Это было второй заповедью Тимофеича – стремление к полной анонимности. Чем меньше людей и мутов знает, где я живу и чем занимаюсь, тем больше у меня шансов дожить до следующего утра. А жить я хотел очень сильно, поэтому старательно впитывал в себя крупицы драгоценного знания, щедро даваемого Тимофеичем. Я никогда не произносил этого вслух, но всегда считал старика отцом. Человек, которому я обязан жизнью и которого не смог уберечь. Единственный кто был мне по-настоящему близок.

Именно что был – четыре месяца назад старик пошел на толкучку купить пару баклажек с артезианской фильтрованной водой и больше не вернулся. Нашел я его уже в сумерках, лежащим навзничь на разбитых стеклоблоках. Опознать Тимофеича удалось только по многочисленным зоновским наколкам и клочкам седых волос – лицо превращено в кровавую кашу откуда выглядывали обломки костей, тело искромсано в клочья осколками стеклоблоков, в которые старика буквально втоптали еще живым…. Страшные воспоминания…. В тот день я первый раз в жизни серьезно напился…

Пока размышлял о событиях прошлого, ноги уже пронесли меня через весь микрорайон на окраину города, где и находилось мое убежище. Мой дом.

Это самый край города. Дальше – только бескрайняя пустыня. Когда-то в прошлом здесь в ряд, зажатые с боков мощными панельными пятиэтажными домами, стояло три кирпичных четырехэтажки. Из них к настоящему моменту устояла только одна, самая крайняя, красующаяся облупленным номером «13» на боковой стене. Воистину ирония судьбы. Но мой путь лежал не к уцелевшему зданию, а в противоположную сторону. К номеру пятнадцать, от которого осталось лишь несколько каменных зубов, сиротливо торчащих из желтого песка.

Добравшись до полого склона бархана, не останавливаясь, я вскочил на выдающийся из песка каменный бордюр и уже по нему поспешил дальше, огибая обрушившееся здание по периметру. Оказавшись с тыльной стороны дома внимательно огляделся по сторонам, особенное внимание уделяя дрожащему мареву пустыни. Убедившись, что не наблюдаю никакого движения, сбросил рюкзаки на песок и, упав на колени, принялся с остервенением разгребать сыпучий песок. Через минуту упорной работы обнажились контуры квадратного металлического люка и пластина прикрывающая скважину замка, ключ от коего висел у меня на шее на прочном волосяном шнурке. Механизм замка мягко щелкнул, втягивая в свое нутро мощные стальные стержни. Откинув крышку люка, я сбросил добычу вниз и поспешил следом, заученно нащупывая скобы ступенек. Поддерживаемый мною люк мягко и бесшумно опустился на место, отрезая меня от внешнего мира.

Осталось последнее и самое важное – нащупав на стене рычаг, я с силой опустил его вниз до упора, вернул в прежнюю позицию и повторил всю процедуру сначала. Видимого результата не было, но я знал, что в двух метрах над моей головой скрытая в толще бархана железная пластина едва заметно шевельнулась и обрушила на люк солидную порцию песка. Теперь если кому и вздумается забрести за давно рухнувшее здание, то он не увидит ничего кроме опостылевшего песка и унылых шаров перекати-поля. Именно поэтому я так старался идти по бордюру и асфальту – чтобы не оставлять следов. А если где и наследил, посвистывающий над городом суховей скоро выровняет песок и загладит мои огрехи.

Все… я дома… в безопасности… можно перевести дыхание и успокоиться…