Эхо войны

– Не то что мы, – пожаловался Коваль. – Чуть не засыпались. Если бы не парочка полезных артефактов… А Глок молодец. Был. Но даже после смерти нам помог. Ты сам видел.

– Видел. – Я поежился. – Жутковатое зрелище. Это из-за амулета так?

– Точно, – ответил Андреев. – Страж просто так не уходит. Пока не закончит дело. Или не передаст его другому.

– А из чего убили Глока, ты выяснил?

– И да и нет. Я тут за ними следил все эти дни. Видел у охранения Кламмера какие-то стволы, наподобие винтовок, но с очень толстым стволом. Видимо, на основе артефактов собрали. Лупят, скажу я вам… Они там внизу что-то взрывают, наверное, прорубаются к Армаде. И твари сразу из всех щелей лезут. Вот охрана их с вышек, как в кино, косит.

Когда мы ходили осматривать вход в лабораторию, я видел эти вышки: две мощные бетонные треноги со стальными коробками наверху. Одна располагалась на холме, над аркой въезда, другая чуть сбоку от входа прикрывала грузовой дебаркадер. Под козырьком тоннеля, в бронелисте ворот, тоже имелось несколько наглухо задраенных амбразур.

Я достал папиросу и закурил. На секунду вспышка осветила лица товарищей, приставленные к фундаменту автоматы, заросшую жесткой травой землю.

Горизонт постепенно светлел – над лесом обозначилась подрумяненная снизу полоска перистых облаков. На этом фоне Чернобыль выглядел еще более мрачно. Интересно, почему Андреев уверен, что мутировавшие твари сюда не сунутся?

– Тот, кто солдат высасывает, тоже из этих… из ваших? – спросил я, невольно понизив голос.

– Точно. – Коваль снова присел рядом. – Это, брат, такая тварь, что всем тварям тварь. У нее еще невидимый режим есть. И не заметишь, пока она тебя не прихватит.

– А мне вот интересно, как вы в своем оперативном отделе все это обосновали? – заинтересовался вдруг лейтенант Андреев, присаживаясь с другой стороны. – Задачка-то непростая. Или вы там все дневник Глока за чистую монету приняли?

– Нет, конечно. Шеф… Полковник Мощин – он серьезно дневник не воспринял. Решил, что парень был писатель-фантаст, навроде Алексея Толстого. Он вообще, сдается мне, и не читал толком. У него зрение плохое. А у Глока такие каракули.

– А ты с ним не делился своими мыслями?

– Нет.

– Почему?

Действительно, почему… И в какой момент я сам понял, что все, описанное Глоком, правда? Сложно сейчас сказать. Наверное, просто количество переросло в качество. И шевелящийся труп в морге, и сухое тело бойца, и две человекоподобные твари, выходящие из леса… А еще был маленький черно-белый кристаллик, пирамидка. Я постоянно ощущал ее присутствие. Она словно разговаривала со мной, но не словами, а эмоциями, какими-то еле различимыми, но интуитивно понятными импульсами. И все это было настолько личным, что рассказывать кому-либо я просто не мог. Даже шефу.

– Официально принятая версия такая, – сообщил я, чтобы закрыть тему. – Здесь у фрицев секретная зоологическая лаборатория. Проводят опыты над животными. Крупными обезьянами преимущественно. Выводят вид, который можно использовать в боевых действиях. Почему именно тут? Потому что именно тут присутствует какой-то мутагенный фактор, о чем свидетельствуют нападения на людей, имевшие место еще до войны. Сержант Минаев поехал в центр, за специалистами-зоологами. Мне поручен сбор оперативной информации. Сегодняшняя наша задача, поставленная руководством, – выяснить местоположение лаборатории. По возможности установить количество персонала, а также численность и вооружение охраны. По итогам рейда будет поставлен вопрос о войсковой операции.

– Леша, мы должны завалить их сами! – строго сказал Андреев.

– Знаю.

– И сделать это без помощи твоего руководства, понимаешь?

– Понимаю.

– Никто не должен знать, что тут нарыли фашисты и как этим можно воспользоваться.

– Согласен.

– Какой хороший человек! – похвалил Коваль и выхватил у меня окурок, чтобы прикурить свою папиросу.

Снова отворилось окно. Выглянул Нурбаев, пригласил нас к столу. Сам он выпрыгнул на улицу, караулить, а мы двинулись в обход, к крыльцу. Вошли в дом, на ощупь, точнее – ориентируясь на аппетитный запах, пробрались на кухню.

Небольшая комнатка была освещена только горящими в печке дровами. На столе в широкой тарелке высилась большая горка картошки, по бокам тускло поблескивали открытые банки тушенки. У занавешенного тряпкой окна на длинной лавке развалился Попов с дымящейся кружкой в руках.

– Прошу к столу, командиры. – Он сделал пригласительный жест.

Я уселся на колченогий табурет, руками набрал в миску обжигающей картошки и вздрогнул – на уступе печки кто-то сидел. И тут же выдохнул – это была всего лишь детская игрушка: большой лохматый мишка привалился к трубе, дурашливо растопырив лапы.

Но я смотрел на него и не мог оторваться. Вначале даже не осознавал, что со мной. Как заклинило, и все. А потом дошло: просто я сопоставил все факты, и в голове сложилась картина.