Эхо войны

Они с Ковалем выжидательно воззрились на меня. А я не знал, что отвечать. Точнее – просто не хотел отвечать. Я смотрел на пустой поселок, замерший под звездным небом, и пытался представить себе, как это: совершенно пустая земля. Миллиарды людей, уничтоженные в один миг…

После этого напророченная победа в войне уже не казалась такой важной.

– Да уж… – неопределенно выдохнул я и полез за папиросами.

Мы сидели на выступе фундамента под окном. Одноэтажная бревенчатая изба стояла на пригорке у дороги и представляла собой прекрасный наблюдательный пункт. Дорога проходила под самым забором, а дальше чернели на фоне светлеющего неба разномастные коробки домов. Ровные ряды пирамидальных тополей отмечали расположение улиц.

Чернобыль был мертв. Мне довелось повидать много населенных пунктов, по которым прошлась война, – и разбитых, и сохранившихся в относительной целости. Но пока там, пусть даже в подвалах или погребах, оставались люди, поселение продолжало жить. Это чувство было иррациональным, но я всегда мог отличить покинутые поселки от обитаемых. Чернобыль был мертв абсолютно и давно.

– Ты не хочешь ничего спросить? – поинтересовался Андреев.

– Нет.

– Но ты нам хоть веришь? – Коваль слегка толкнул меня в плечо.

– Верю.

– Почему?

Вместо ответа я достал из кармана гимнастерки кристалл-амулет и предъявил им на раскрытой ладони. Последовала продолжительная пауза.

– Я тебе говорил, что не мог его потерять! – прошипел Андреев в сторону Коваля. – Где ты его взял?

– У тебя из кармана спер.

– А еще опер! – укорил Коваль.

И они оба засмеялись, причем в смехе слышалось заметное облегчение.

– «Опер», кстати, хорошее погоняло, – отметил Коваль, успокоившись.

– Подходящее, – согласился Андреев.

– Слушайте, у вас там какая-то воровская структура, что ли? – спросил я. – Все кличками щеголяют?

– А то! – подтвердил Коваль. – У нас же Зона!

– Как только фантазии хватает придумывать.

– По этому поводу есть анекдот: после вчерашней перестрелки на Агропроме освободились погоняла «Везунчик» и «Счастливчик».

– Теперь я понял, почему на тебе артефакт не сработал, – сообщил Андреев. – Если я его засунул в тот же карман, куда ты амулет заныкал…

– Артефакты – это предметы, способные воздействовать на организм? – уточнил я.

– В том числе. И на организм, и на физику пространства.

Рассказать им про дневник Глока? – задался я вопросом. Нет, обожду пока. Скорее всего, они даже и не подозревают, что он вел дневник. И уж точно не смогут ответить на вопрос: что там было на вырванной последней странице?

Я перехватил амулет пальцами, покрутил: черная половина кристаллика терялась в ночи, зато прозрачная искрилась в тон звездам на горизонте. Внезапно темнота под окном у самого фундамента слегка поменяла цвет. Вначале подумал – показалось, но нет, там явственно наливалось фиолетовым размытое пятно, контурами напоминающее гриб. Послышался хруст, будто трескалось стекло.

Коваль с Андреевым обернулись на звук. И разом вздрогнули – я почувствовал, как колыхнулся воздух. «Твою мать!» – со свистом выплюнул кто-то из них. Интуитивно я понял, что шевелиться нельзя.

Так мы и застыли – в нелепых позах, с дымящимися папиросами. А призрачный гриб клубился перед нами, постепенно становясь все четче. По его поверхности забегали еле видные серебристые искорки. Фиолетовый цвет становился гуще, светлее, теперь уже можно было различить, что внутри гриба колышется то ли дым, то ли какая-то пленка. Освещенные тлеющим мерцанием, стали видны растрескавшиеся бревна сруба.

И тут окно над нами распахнулось, наружу высунулась всклокоченная голова Нурбаева.

– Киш-киш, зелен шайтан! – сказал он и выплеснул ведро с картофельными очистками прямо на гриб.

Раздался тихий хлопок, и фиолетовый пузырь, разлетевшись на лоскуты, исчез. Ефрейтор сморкнулся и захлопнул окно. Мы молча обменялись взглядами и синхронно затянулись. Коваль шумно выдохнул и закашлялся. Андреев поднялся, ощупал носком сапога место, где исчез гриб.

– Знаешь… – сказал он, помолчав, – мы их чем только не пробовали завалить. Однажды даже из ПТРК влупили. А оказывается, надо было водой обливать.

– Чем влупили? – начал я, но потом спохватился: – А где ты их видел? Что это такое?

– Фантом называется, – пояснил Андреев. – В городах водится. Пока выявили, несколько человек потеряли. Ты лишний раз не хватайся за амулет, они, видимо, на это реагируют.

– Значит, группа Кламмера уже добралась до Армады? – предположил я. – Если полезли твари.

– Слушай, Опер, откуда ты все это знаешь? – Коваль не выдержав, вскочил и встал напротив меня.

– У меня дневник Глока, – все-таки решил признаться я. – Почерк, конечно, ужасный. Но многое я разобрал.

– Точно, – вспомнил Андреев. – Он постоянно что-то записывал. Глок же бывший журналист.

– Если бы не Глок, мы бы не смогли все это провернуть, – сказал Коваль. – Он всю историю раскрутил. Он привел к Армаде.

– И он нашел лабораторию Кламмера, – вставил Андреев.

– А почему он был в фашистской форме?

– Глок отлично знал немецкий язык. Оформился у оккупационных властей как фольксдойче. Его без проблем взяли в вермахт.