Эхо войны

– Спроси у него, где ключ.

– Gib mir den Schlüssel, Klammer![13]

– Ich verstehe nicht…[14] – простонал немец.

Андреев с размаху влепил ему сапогом под ребра – Кламмер, взвизгнув, согнулся и задергался всем телом, как в припадке.

– Schlüssel![15] – повторил я, когда немец затих.

Кламмер заелозил пухлыми ручками по животу, нащупал на ремне кожаную сумочку и проворно вытащил из нее широкую стальную пластину с разнокалиберными дырочками.

– Молодец! – похвалил Андреев. – Теперь нужно узнать код от двери. Чекист, приведи своего в чувство.

Второй немец, носатый блондин с оттопыренными ушами, тут же открыл глаза.

– Как же они любят дохлыми притворяться! – пожаловался Коваль.

– Sie kennen den Türcode?[16] – спросил я, переключившись на второго немца.

– Ja! Ja! – с готовностью заторопился тот. – Dreiundvierzig, achtundneunzig, fünfundfünfzig[17].

– Сорок три, девяносто восемь, пятьдесят пять, – перевел я.

– Зер гут! – кивнул Андреев.

Он достал пистолет и выстрелил немцу в лоб. Затылок фашиста смачно впечатался в дверь машины, оставив там вмятину, тело завалилось на Кламмера, тот проворно отодвинулся.

– А теперь послушаем правильный ответ, – спокойно произнес Андреев, переводя ствол на трясущегося Кламмера.

Фашист непроизвольно выставил перед собой ладони, буквально прикипев взглядом к блестящему «парабеллуму».

– Türcode![18] – рявкнул я.

– Aber, aber… Meier sagte die Wahrheit! Ich schwöre dir![19]

– Говорит, что тот правду сказал.

– Ну и хорошо! – покладисто согласился Андреев. – С вами приятно вести дело, герр Кламмер.

Лейтенант огляделся по сторонам, заметил одну из коротких винтовок с толстым стволом, которыми были вооружены немцы, подобрал.

– Ты спрашивал, чем убили Глока? – спросил Андреев меня. – Вот этой вот штукой.

Мы с Ковалем заинтересованно склонились над оружием. Из привычного в нем был только деревянный приклад и спусковой крючок. Вместо ствола что-то наподобие трубы телескопа с оптическим прицелом и выпуклой линзой на конце. Ни затвора, ни магазина… Слева на металлической поверхности трубы имелись два колесика, как у радиоприемника.

– А откуда они артефакты для этих своих пушек берут? – спросил Коваль.

– А ты походи по поселку, полюбопытствуй! – посоветовал Андреев. – Я только на одной главной улице несколько «разрядников» обнаружил. Когда эти черти под землей что-то взрывают, аномалии как грибы растут.

Мы снова обернулись к Кламмеру. Андреев взвесил ружье на руке, покрутил колесики – и пожал плечами.

– Господин Кламмер, – обратился он к немцу. – Наш друг Глок очень просил передать вам дырку в спине. Поэтому предлагаю встать и бежать. Опер, переведи, пожалуйста.

Я перевел. Андреев сопроводил мои слова жестом – дернул стволом снизу вверх и указал им на дорогу. Кламмер все понял. На трясущихся ногах он поднялся, попробовал что-то сказать, но лейтенант угрожающе перехватил телескоп. Тогда немец развернулся и, постоянно оглядываясь, засеменил в сторону поселка. Он все увеличивал темп и, когда отошел метров на пятьдесят, не выдержал – побежал. Андреев приставил оружие к плечу, прицелился и нажал на спуск. Раздался тихий свист, Кламмер кубарем прокатился по дороге, взбивая клубы пыли, и затих мешковатым кулем на обочине. Лейтенант обернулся к нам.

– Вытри лоб, – посоветовал он мне.

И, закинув телескоп на плечо, пошагал к Попову. Я посмотрел на Коваля.

– Хорошая пушка, – сказал он. – Надо будет…

Речь его прервал грохот – взорвался бензобак так и не потушенного Поповым броневика.

Ефрейтора Нурбаева похоронили в саду за домом. Трава здесь была усыпана крупными румяными яблоками. Андреев пустил по кругу фляжку, мы все сделали по обжигающему глотку спирта. И закусили яблоками с земли. Попов, подчиняясь непонятному импульсу, положил одно яблоко на свежий могильный холмик.

А потом загрузились в кламмеровский «БМВ» и покатили к лаборатории. Можно было пройти пешком – вход располагался рядом, на окраине села, – но уж больно хороша была машина.

Коваль лихо затормозил на площадке перед воротами, автомобиль понесло юзом и развернуло параллельно входу. Мы вышли наружу, и я с любопытством осмотрел это место при свете дня.

Вход в лабораторию находился на западном склоне небольшого холма. Арка тоннеля поднималась на высоту около четырех метров. Проход перекрывал гладкий металлический щит, выкрашенный в серо-зеленый цвет. На уровне плеч в металле виднелись задраенные отверстия – бойницы. Возле крайней бойницы поблескивала прямоугольная панель: прорезь для ключа и четыре ряда кнопок.

Ворота, судя по всему, отъезжали вправо, потому что слева в склоне холма была сделана глубокая бетонированная ниша – Андреев упоминал, что немцы загоняли туда броневик охранения. С другой стороны тоннеля, оканчиваясь кряжистой трехногой вышкой, подходили железнодорожные пути. Возле путей высилась ржавая разгрузочная платформа с пандусами по краям. Еще одна вышка раскорячилась на холме, прямо над аркой входа.

– Будет весело, если фашисты соврали насчет кода, – произнес над самым ухом Коваль.