Эхо войны

       Мимо проплывали дома уже даже не окраин - мы были почти в центре. Выбрались, даром, что втроем.

       Край неба уже светлел, но на улицах и так было слишком светло - дома горели десятками.

       Внезапно земля вздрогнула, и на горизонте один за другим выросло с полдесятка огненных шаров, разнеся в пыль три квартала. Разве операция по прикрытию не должна бы уже закончиться?...

       Из переулка, ведущего из подорванных кварталов, выбежали солдаты. Маэст резко остановился, что-то выкрикнув. Новоприбывшие замерли и уставились на нас.

       Я смотрела на них, на "чешую" и тяжелую броню с гербами Инея, на приметную, с вычерненным прикладом "мать" нашего взводного, и не верила своим глазам. Выбежавший последним однорукий солдат с грубой повязкой на плече и траурной лентой в белой косе резко вскинул голову.

       Вы живы? Где т'хоры?...

       Где-то бродят. Но... Что происходит? Почему вы не на базе?

       Потому что базы больше нет.

       Что?...

       Я протянула руку и вцепилась в рукав оракула.

       Нет? Что значит - нет?!

       Тот только махнул Маэсту рукой, приказывая следовать за ним. С плеч Тикки сняли Тайла, и отряд снова побежал вперед - обратно к трущобам, возвращаясь туда, откуда пришли мы. Мимо проплывали обожженные трупы, и, изредка - живые т'хоры-одиночки, которых сметали одновременным залпом нескольких "матерей". В темном, грязном проулке почти у границы трущоб, накренившись на бок, лежал полицейский гравилет с разорванным пилотом в кабине. Машину в несколько пар рук выровняли, увечное тело выложили.

       Солдаты набились в отсек для заключенных так, что не было места даже вздохнуть. Взревели двигатели, гравилет тяжело поднялся в воздух и, перегруженный почти на грани критической отметки, поплыл низко над землей, забирая на восток, навстречу встающему солнцу.

       Рядом со мной стоял Диррхейм, подпирая здоровым плечом.

       - Что все-таки с базой?...

       Он медленно, заметно дрожащей рукой, стянул разбитый шлем.

       Базы нет, вы же слышали. Ни базы, ни города... Ничего уже нет.

       Но что случилось?!

       Случилось то, т'хоры оказались умнее нас. И, пока мы с вами искали их логово, а прочие обеспечивали "отвлечение противника", их ударные силы уничтожали...тоже логово. Только наше. Т'хоры вырезали базу до последнего солдата и гражданского, пока остальные были на улицах, а потом добили тех, кто остался без поддержки и подкрепления.

       И мы...

       Вполне может статься, последние...Какая ирония судьбы, оцените, фарра. Мы, те, кто был уверен, что погибнем первыми, единственные, кто остался в живых

       Был уверен... Но вы же говорили...

       Я знал, что не вернусь, так же, как и вы. Что бы при этом не говорили мы оба.

       Я молчала. Головная боль, тошнота, слабость и темнота в глазах оказались задавлены чем-то, до боли напоминающим отчаяние. Весь город. Вся база... Все наши солдаты, все, кто остался, потому что был ранен. Артей... Вот вы и остались без левой руки, взводный...

       Боги мои, за что же вы так наказываете нас...

       Я тронула командующего за рукав. Тихо спросила:

       - Куда мы сейчас? В городе наверняка еще остались живые гражданские.

       Он помолчал, но все же ответил.

       Мы не имеем права погибнуть, даже спасая гражданских...Информация, вами полученная, слишком ценна. Пока т'хоры заняты... пусть даже этим, у нас есть шанс проскочить границу города. Больше его не будет.

       Значит...

       Да. Мы летим в форт Иней.

       Вот как... Я опустила голову, и больше ничего не спрашивала, сначала потому, что все и так было ясно, потом - потому что впала оцепенение, предшествующее коме. Северянин не имел то ли сил, то ли желания помочь, и тот момент, когда все напряженно замерли и больше получаса боялись даже дышать в сторону двигателей, пока гравилет переползал границу города, прошел мимо моего сознания.

       А потом я час за часом смотрела в окно, ничего не видя, и заставляла себя бороться с тем, что называют смертью, только потому, что в голове крутилась одна и та же абсурдная мысль.

       Домой. Я возвращаюсь домой.

Глава двадцать первая

       Но Софи и Хоул держались за руки и сияли, и сияли, и сияли, не в силах остановиться.

       -- Отстаньте от меня, -- бросил Хоул. -- Я все делал за деньги.

    Диана Джонс

       У наемника белые, как снежная метель, радужки с узким серым кольцом по краю. Его губы презрительно поджаты.

       Убийца, с которого вместе с меховой накидкой, усеянной потайными карманами-ножнами, сдернули скрывающий лицо капюшон, стоит на краю обрыва, скрестив руки на груди. На одной из них, замотанной полотняной тряпицей, нет трех пальцев, на ноге, в плохо зашитых прорехах на штанине, видны бурые от крови бинты. У ног в глубоком снегу лежит непарная карайта с погнутыми когтями.

       Снежные оборотни не щадят одиноких путников, будь это даже трижды осторожный северянин. Маги и воины Асатоля не щадят убийц, мародеров и воров, будь это даже член Деревянной гильдии, лучший из лучших в своем деле.