Эхо войны. Неудобная правда

Вообще этот договор был нам нужен по одной-единственной причине – для обеспечения нашей безопасности. Я убежден, что договор значительно повысил наши шансы на победу в войне. Ведь если бы граница проходила там, где она была до пакта, у нас ситуация была бы несопоставимо сложнее. Для меня это очевидно. Когда речь идет о нашей реальной безопасности, мне, честно говоря, наплевать, кто и что думает по этому поводу. И в принципе нам всем как народу должно быть абсолютно наплевать на это. Потому что не мы пошли завоевывать Европу. Это Европа, объединенная Гитлером, вместе с миллионами «цивилизованных» европейцев приперлась 22 июня на нашу территорию.

Г. Саралидзе: Я бы на 100 % согласился, кабы не одно обстоятельство. Если бы по поводу договора было противостояние только с западными историками или политиками… Но дело в том, что эта тема каждый раз становится поводом для внутренних дискуссий в нашем обществе. И у нас находятся люди, которые, как это было в конце 1980-х годов, говорят, что мы вместе с Гитлером приближали Вторую мировую войну. Просто игнорировать это невозможно!

Д. Куликов: Игнорировать или запрещать подобные дискуссии не надо. Запретом ничего не решишь. У всех должна быть возможность высказаться, но должно быть и терпение выслушать ответ. Проблема как раз в том, что они высказываться хотят, а ответа слышать не желают. И вот здесь мы говорим: у вас есть мнение, и у нас есть мнение, оно будет озвучено публично, и люди могут решить, с кем они: с вами или с нами.

Все соцопросы и «Бессмертный полк» показывают, сколько с нами, а сколько – с ними. Вот и все. То, что они этот вопрос обсуждают сейчас, еще не означает, что они стали Власовым и Русской освободительной армией. Потому что мы ни с кем войну объявленную не ведем. Если случится что-то – да, я с тобой согласен, эти люди могут встать в ряды аналога власовских войск. Но это будет их выбор, и запретами ничего здесь не сделаешь.

Г. Саралидзе: Безусловно.

Д. Куликов: Это будет их исторический выбор.

Г. Саралидзе: Никто не говорит о запретах. Наоборот.

Д. Куликов: Я не готов сейчас называть их власовцами. Их мнение – это их мнение. Они даже могут искренне заблуждаться. Но пускай тогда и наш ответ выслушают. Мы поговорим. Пока поговорим.

А. Гаспарян: Проблема заключается в том, что подавляющее большинство людей, которые рассуждают о договоре между Советским Союзом и Германией, сам документ никогда в глаза не видели. Вот попробуй задай хоть одному из них простой вопрос: сколько в этом договоре пунктов, с чего он начинается и чем заканчивается? Ответом будет звенящая тишина, потому что это никого не интересует.

Г. Саралидзе: Они скажут: «Это неважно, сколько пунктов и с чего он начинается. Главное – это секретные дополнительные протоколы, в которых оговаривалась возможность раздела той же Польши, да и не только ее». Такой будет ответ, скорее всего. Здесь интересно еще одно. Когда ты пытаешься сказать, что прежде чем 23 августа 1939 года был подписан этот договор, другими странами был заключен целый перечень договоров, которые имели свои последствия. Тот же Мюнхенский сговор, как мы его называем, или Мюнхенское соглашение 1938 года. Иногда его называют Мюнхенским мирным соглашением…

Д. Куликов: «Я принес вам мир!» – сказал он.

Г. Саралидзе: Я напомню, что следствием Мюнхенского сговора был раздел Чехословакии, в ходе которого поживились все.

А. Гаспарян: 23 августа 1939 года подписывается договор между СССР и Германией, а 1 сентября Гитлер нападает на Польшу. Вопрос: все те, кто нам рассказывает о «преступном договоре», на самом деле верят, что войну в полном объеме можно подготовить за семь дней? Для них будет откровением узнать, что подготовка к нападению на Польшу началась еще весной 1939 года.

Д. Куликов: Да, все в документах и мемуарах германских вояк есть.

Г. Саралидзе: Собственно, раздел Чехословакии подготовил это нападение.

Д. Куликов: Что вы! То, о чем говорит Армен, это просто прописанные планы нападения, концентрации войск.

Г. Саралидзе: Здесь вам тоже могут возразить. Сказать, что, собственно, сам договор о ненападении между Германией и Советским Союзом был сигналом Гитлеру о том, что подготовленное нападение на Польшу не встретит никакого сопротивления со стороны СССР.

Д. Куликов: Если бы мы вступили в войну с Гитлером в 1939 году, Западная Европа сидела бы и ухмылялась. И неизвестно, на чьей стороне оказались бы Франция и Британия. У меня есть веские основания считать, что они встали бы на сторону Гитлера. Сталин это прекрасно понимал. Именно поэтому был заключен договор.

А. Гаспарян: Еще одно пикантное обстоятельство, о котором обычно умалчивают. Дело в том, что тогдашнее польское правительство искренне полагало, что грядущая мировая война это нападение Польши и Германии на Советский Союз.