Эхо забытого дня (СИ)

Больница. Значит, я жива. Руками и ногами шевелить могу, это уже хорошо. Так, с лицом всё в порядке, и мои волосы, цвета шоколада, тоже на месте. В принципе, всё не так плохо, особенно если учесть, что последние мои воспоминания не самые хорошие и позитивные.

Я летела в пропасть, снесла ограждение и… Всё. Но меня, судя по всему, спасли. Палата только какая-то стрёмная. Обшарпанные стены, постельное бельё, которое пропахло чёрт знает чем, и храпящая на соседней койке баба, не самой приятной наружности.

— Милая, ты очнулась? — в палату зашла светловолосая девушка, лет двадцати пяти.

Сначала я подумала, что она обращается к храпящей женщине, но та явно не выглядела очнувшейся, да и вошедшая быстрым шагом направилась ко мне.

— Я так рада! — неожиданно обняв меня, заплакала блондинка. — Слава Богу, ты жива.

— Отцепись! — оторвав от себя девушку, сказала я, хватаясь за рёбра. — Кто ты?

— Очень смешно, Алиса, не издевайся, я и так чертовски сильно испугалась! — напустив на себя строгий вид, сказала синеглазая.

— Я не издеваюсь, а вот ты, видимо, заигралась, — попытавшись встать, сказала я, но тут же рухнула обратно на кровать. Всё тело безумно сильно болело.

— Не вставай, ты ещё не до конца восстановилась! — ко мне подскочил седой мужчина, лет пятидесяти. — Вся в мать, такая же непоседа.

— Чёрт, ты ещё кто такой? И вообще, убери от меня свои лапы, извращенец, — скидывая его руки и не позволяя помочь мне, сказала я, откинувшись на подушку.

— Вот тебе раз, родного отца извращенцем назвала! — мужчина ошарашенно уставился на меня. — Лен, иди сюда, кажется, наша дочь слишком сильно приложилась головой об ступеньки.

— Какие ещё, нахер, ступеньки? И какая я тебе, блядь, дочь?! — весь этот спектакль меня начал, откровенно говоря, раздражать.

— Алиса, не смей материться! — в палату вошла женщина, лет сорока, и строго посмотрела на меня. — Не посмотрю, что ты уже большая и что у тебя у самой есть ребёнок, по заднице надаю.

— Я тебя засужу, если притронешься к моей прелести, это во-первых, — обведя всех взглядом, начала я. — Во-вторых, прекращайте этот цирк. Я вас знать не знаю, и вы точно не мои родители, уже не говоря о том, что никаких детей у меня нет.

— Дядь Паш, тёть Лен, кажется, она и правда нас не помнит, — с ужасом сказала блондинка.

— Спокойно, сейчас увидит Кирилла и сразу всё вспомнит, — усмехнувшись, сказал мужчина, выходя в коридор. — Кирюша, иди сюда, твоя мама проснулась.

В помещение тут же забежал маленький мальчик, лет четырёх. Ну копия этой блондинки и ни намёка на наше с ним родство.

— Мама! — мальчик кинулся ко мне.

— Отцепите его от меня! — пытаясь оторвать от себя пацана, закричала я. — Да какого чёрта здесь творится?!

— Кажется, всё и правда серьёзно, — потрепав внука по голове, задумчиво сказал мужчина. — Ну ладно, доктор предупреждал об этом. В общем, я твой отец, Павел, это твоя мать, Елена, и жена с сыном, Мария и Кирилл.

— Ага, ясно-понятно, вы чокнутые, да? — смотря на присутствующих, спросила я. — Я Алиса Шмель, вот и познакомились.

— Хорошо, ты знаешь, как тебя зовут, что ещё ты помнишь? — не дав заговорить своей и «моей» жене, терпеливо сказал мужчина. — Что ещё ты помнишь о себе?

— Я — известная художница, дочь Михаэля и Иоганны Шмель, и вас я не знаю, — устало потерев глаза, сказала я. — Прекращайте этот спектакль и позвоните моим родителям.

— Всё ясно, её фантазии перемешались с реальностью! — схватилась за сердце женщина. — Милая, ты наша дочь.

— Хватит с меня, звоните им, они развеют ваши больные фантазии, — не на шутку разозлилась я.

— Даже если бы мы хотели, не можем, — Павел протянул мне газету. — Люди, которых ты ошибочно считаешь родителями, разбились сегодня утром, на своём личном самолёте, и, как видишь, у них не было детей, и всё их состояние уйдёт в благотворительный фонд, который они создали.

Не желая верить словам мужчины, я, с бешено бьющимся сердцем, взяла газету. Хватило одного взгляда на заголовок, нескольких секунд на прочтение небольшого текста, чтобы мой мир рухнул.

***

“Это сон. Невероятно реалистичный, но сон”, — настойчиво твердила я себе, смотря в окно на проезжающие мимо машины.

— Всё будет хорошо, ты всё скоро вспомнишь, — заезжая во двор, сказала Марина.

Девушка она неплохая. Приходила ко мне всю неделю, что я провела в больнице, терпела мои издёвки. Стыдно, всё же воспитание даёт о себе знать. «Родители» тоже приходили, но так называемая мать почти не смотрела на меня. Обижалась.

Кирилл. Вот уж из-за кого у меня болело сердце. Он смотрел на меня так, будто я ударила его в спину, а последние три дня и вовсе не приходил. Мне вроде бы должно быть плевать на мальчика, но не могу я смотреть, как дети грустят или плачут. Ужас просто.

— Приехали, — улыбаясь, сказала Марина. — Вот ты и дома.

— Это не мой дом, — скривившись, я вышла из машины.

Судя по тому, как одевались мои родители и «жена» с «сыном», жили они небогато. Да и машина была не особо дорогой, хоть и иномаркой. Мы оказались в обычном дворе, и тут-то меня накрыло. Этот двор был мне чертовски сильно знаком!