Эхо забытого дня (СИ)

Встряхнув головой и встав с кровати, я направилась в гостиную. Спать не хотелось, да и не могла я уснуть. Выставка должна была состояться уже совсем скоро, а пожелания Тимуром удачи больше было похоже на вынесенный смертный приговор.

— Что за глупые мысли? — поругала я себя. — Где твоя холодная голова и чёртова логика? Смысл ему вредить кому бы то ни было?

Когда я уже хотела сесть в кресло, в дверь постучали. Не позвонили, а постучали. Соседи? И что им могло понадобиться в три часа ночи? Дом был под охраной и никого бы не пропустили, не сообщив и не получив на это разрешение.

Взяв биту (ну, мало ли кто там мог быть), я открыла дверь. Никого не было, дети шутят? Навряд ли, удары по двери были слишком сильные, и дети в это время спят. Оглянувшись, я уже хотела закрыть дверь, когда увидела на полу белый конверт.

Я, наверное, около часа не решалась открыть его, успев выпить две кружки кофе. Плюнув на всё и перестав себя мучить (да и что могло быть хуже того, что случилось с Алисой?), я вскрыла конверт, там было свидетельство о рождении… Тимура?! Но даже это было не самым страшным и странным, а потерянный браслет Юры, который я ему и подарила, и записка:

«Думаю, тебе этого хватит, чтобы всё понять».

— Кажется, пора поговорить с отцом.

***

Никогда бы не подумала, что, чтобы поговорить с отцом, мне нужно будет ждать несколько дней. Он сидел в своём помпезном кресле, седой, уставший и тучный. За последние годы после смерти Юры отец совсем перестал контролировать себя. Казалось, что он едой заедает горе, которое свалилось на нашу семью.

— Дочка, — папа тепло улыбнулся и указал на диван, а сам встал, чтобы сесть рядом со мной. — Как ты? — он с беспокойством вглядывался мне в лицо. — Волнуешься из-за выставки?

— У меня нет на это времени, да и ты ведь знаешь, что Алиса в коме, все мысли о ней, — вздохнув, призналась я.

Отец нахмурился, его густые, но всё ещё чёрные брови сошлись на переносице, а взгляд стал тяжёлым, давящим и наполненным неприязнью.

— Эта девчонка, — казалось, он смотрит сквозь меня. — Она принесла беду в нашу семью.

— Она не виновата, ты же знаешь, — примирительно сказала я, боясь, что могу не сдержаться. Ругаться с отцом не хотелось.

— Всё продолжаешь защищать её? — отец горько усмехнулся. — С трудом, но я смирился, что ты… Другая, не такая, как другие нормальные девушки, но, видит Бог, я принял это. Но эту твою привязанность к ней, — отец покачал головой. — Я не понимаю этого, дочка. Ты сгоришь рядом с ней, как сгорел Юра. Я не выдержу, если мой последний ребёнок уйдёт раньше меня.

— Прекрати, — глухо отозвалась я, не узнавая собственный голос. — Единственный ребёнок… Так ли это?

Отец побледнел, покраснел, его грудь начала нервно вздыматься. В отличие от матери, он был эмоциональным, как открытая рана. Он уже хотел что-то сказать, но я не дала. Просто протянула свидетельство о рождении, и он всё понял.

Я не священник, чтоб мне каялись в своих грехах, да ещё и мой отец. И, к сожалению для него, я ещё и не Бог, чтобы прощать, как прощает он или моя мать.

***

В парке было шумно, дети бегали друг за другом, взрослые громко спорили и смеялись, влюблённые ходили, держась за руки, или что-то нашёптывали друг другу на скамейках. В записной книжке я искала номер, прошло несколько часов после разговора с отцом, но я всё ещё злилась. Он винил всех: маму, которая уделяла ему мало времени, женщину, которая “коварно” соблазнила и вообще была послана дьяволом, а ещё Юру, который отказался знакомиться с братом.

Мне было противно, и тот момент я завидовала Алисе, её родители хотя бы любили друг друга до беспамятства и отвечали за свои поступки, и учили этому Алису.

Что ж, Тимур был прав — а это именно он написал записку — мне этого хватило, чтобы понять, почему он навредил Алисе и проник в наши жизни, а теперь вовсе вернулся. Он хочет мести. И всё же одно было непонятно или слишком страшно, чтобы принять. Наконец я нашла нужный номер и набрала его в телефоне, через несколько секунд мне ответили, и я не видела смысла медлить, поэтому спросила его прямо, ровно и спокойно:

— Юра не кончал жизнь самоубийством, да?

— Да, — а потом послышался смешок. — Знаешь, он был в сознании, когда я затащил его в ванную и вскрыл ему вены. Он не мог шевелиться, но всё чувствовал.

— Урод, — процедила я сквозь стиснутые зубы, злость переполняла меня. — Где ты?!

— Хочешь встретиться со мной?

— Хочу убить тебя.

— Да ты сильнее, чем он, — в его голосе было неприкрытое одобрение. — Это даже интересно, мы самые сильные из нашей семейки. Хорошо, что я убил его, а не тебя, иначе сейчас было бы скучно. Как с Мариной.

Я замерла, этот сукин сын ещё кого-то убил?! А потом я вспомнила её — красивую, улыбчивую блондинку, с невероятными голубыми глазами, которую Юра любил до одури, так сильно, что сделал ей предложение. Но она вернула кольцо, и они расстались, а через полгода Юра встретил Алису, и это вернуло его к жизни.

— При чём здесь она?