Эхо забытого дня (СИ)

Точно. Чёрт, я совсем забыла. Четыре года назад, за день до того, как я бросила Юру, она планировала устроить выставку. Но Юра не выдержал расставания, сорвался, а она была с ним. Выходит, не брось я его, она бы умерла? Или это только здесь, в этом сне или в этой вселенной? Чёрт, да неважно.

— Не спится? — я вздрогнула от голоса Кирилла.

Мальчик стоял около дивана, держа плюшевую черепаху за лапу. А нет, живую. Мать твою!

— Ты ей лапу оторвёшь, — хриплым голосом сказала я. На душе кошки скребли, никогда не думала, что известие о смерти Венеры так на меня подействует.

— Ой, — мальчик взял черепаху за панцирь, уже более аккуратно. — Не подумал.

— Оно и понятно, ночь на дворе, иди спать, — вздохнув, приказала я.

— Уже семь утра и за окном рассвело. Ой, мама же проспит свои уроки! — побежав в комнату Марины, сказал пацан.

И точно, за окном уже рассвело, и вовсю кипела жизнь. Понедельник — день тяжёлый. Батарея ноута уже мигала и показывала один процент зарядки. Секунда и ноутбук погас. Надеюсь, он не нужен Марине.

Блондинка вылетела из комнаты и кинулась в ванную, что-то крича про то, что жутко опаздывает. Опаздывает в семь утра, нда, хреново быть учительницей.

— Так, еда в холодильнике, тётя Лена придёт днём, я вернусь часов в шесть, не скучайте! — надевая сапоги, крикнула из прихожей Марина. — Если что-то случится, звоните.

— Пока, мам! — крикнул Кирилл и закрыл за матерью дверь.

— А черепаха где? — упав на диван, спросила я.

— В вашей комнате ползает, — сев в кресло и включив мультики, ответил мальчик.

От его «в вашей» меня передёрнуло, так и хотелось возразить, но чёрт с этим. Не хочу расстраивать пацана, он и так хотя бы начал со мной разговаривать, до этого он обидчиво косился и молчал.

В семь утра четырёхлетним детям нужно спать, но мне было всё равно. Хочет смотреть мультики? Пусть смотрит, зато днём будет спать, надеюсь. «Моя» матушка придёт днём, это хорошо, можно расслабиться, насколько это возможно.

Я всегда умела приспосабливаться к разным ситуациям и ловить вдохновение. Я, как мне казалось, утратила эту способность, но нет, мне и правда резко захотелось рисовать.

— Если хочется рисовать — рисуй и плевать, что из этого получится, — вспомнила я слова старого учителя рисования, который преподавал у нас в школе. Потом, правда, его выгнали, за распространение травки, но мужик он был хороший.

Умывшись, я посмотрела на себя в зеркало. Видок у меня был тот ещё. Бледная кожа и мешки под глазами. Ужас, да и чувствовала я себя не очень.

Вроде в записке говорилось что-то про то, что я умираю. Как ни странно, мысль о смерти меня пугала не так сильно, как то, что мне нужно дорисовать картину.

Я знала, это единственный выход очнуться или отправиться в свою жизнь. Чёрт знает, но записка была не просто так, как и картина. Вот и не верь после такого в мистику.

— Что ты делаешь? — зевая, спросил Кирилл, прижимая к себе черепаху.

— Ищу холст и краски, — обыскивая всё вокруг, ответила я. — Иди спать.

— Иду, — сонно буркнул Кирилл, направившись в свою комнату. — Кстати, ты всё закинула в коробку, она под столом на кухне.

Под столом на кухне. Искать долго не пришлось. Мдя, сразу видно, что работает одна Марина, это всё не сравнится с тем, чем рисую я. Сразу вспоминаются мои первые шаги в искусстве. Дешёвые краски и кисточки, хотя не такие уж и дешёвые, но всё равно не очень качественные.

Перенеся все свои «инструменты» в комнату, я принялась за работу. Рисовать было легче, чем думать о том, в какой жопе я оказалась и как мне выбраться из неё. Незаконченную картину я накрыла тканью. Не хочу пока её видеть.

Впервые за долгое время меня накрыло такое сильное вдохновение. Картина писалась сама, я лишь была её скромным проводником. Чёрт, как давно я не испытывала такого наслаждения! Бескрайние поля, тёмный лес и множество теней, выглядывающих из него и желающих приблизиться к сверкающей сфере.

Закончив картину, я удовлетворённо выдохнула и растянулась на полу. Всего на секунду прикрыв глаза, я провалилась в сон.

***

— Опять? — впуская брюнетку в квартиру, устало спросила я. — У тебя своего дома нет, что ли?

— Дом там, где дорогие нам люди, — нагло плюхнувшись в кресло, ответила Венера, закрыв глаза и блаженно улыбнувшись. — У тебя в квартире всегда ужасно жарко. Мерзляка.

— Значит, я дорогой тебе человек? — усмехнувшись, спросила я, не надеясь услышать ответ на свой вопрос.

Мы обе избегали этой темы. Связующая нас нить давно порвалась, да так, что нам впору быть врагами. Но она приходит, как к себе домой, без разрешения, вторгается туда, куда нет входа другим.

Улыбается, выпивает весь апельсиновый сок — который я зачем-то покупаю для неё — и разваливается в моём кресле, смотря на вид из окна, или читает книги, которых у меня огромное множество.

Мы никогда не говорим о Юре. Не говорим о моих картинах, которые она, кажется, просто ненавидит, и весь наш разговор — обычное хождение по лезвию ножа.

— Я соскучилась, — отвечает, как всегда насмешливо улыбаясь.