Эхопраксия

Некоторые люди научились этим пользоваться. Они красили себе лица, носили странные шляпы, трясли погремушками, размахивали крестами и говорили: «Да, в траве есть тигры, в небе — лица, и все они очень разозлятся, если вы не будете следовать заповедям. Вы должны приносить дары, чтобы умилостивить их, зерно, золото и служек для нашего удовольствия. Не то они поразят вас молнией или отправят в какое-нибудь Ужасное Место». Миллиарды людей им поверили, потому что видели невидимых тигров.

«Ты умная девочка, Лианна. Яркая, ты нравишься мне, но однажды тебе придется вырасти и понять, что все это — лишь трюк. Глаза, нарисованные на стене, чтобы ты думала, будто кто-то за тобой наблюдает». Вот что хотел сказать Брюкс. Лианна выслушала бы слова Дэна, обдумала новую информацию и поняла бы мудрость его доводов. И стала бы думать иначе.

В этом сценарии была всего одна проблемка: довольно скоро выяснилось, что все это она прекрасно знает, но по-прежнему верит в невидимых тигров. От такого открытия Дэн чуть на стену не лез.

— Это не Бог, — сказала она однажды утром, сидя на камбузе, широко раскрыв глаза от удивления, что он мог допустить такую глупую ошибку. — Лишь ритуальный мусор, который прицепили к Богу люди, желавшие присвоить себе его действия.

Со стороны пищеблока донеслось презрительное фырканье.

— Вы тут спорите о призраках Мясник чахнет над своей протухшей инфой, — Сенгупта взяла завтрак и направилась к лестнице, — с вами сдохнуть можно.

Брюкс посмотрел, как она уходит, а затем обратил все внимание на Лианну, которая открыла окно в переборке, ведущее в трюм: тени, части машин и невесомые тела, собирающие расчлененные элементы в спутанную, парящую головоломку. Бинарные звезды, мерцающие в сумерках.

— Если все мусор, почему они постоянно это делают? — Он ткнул большим пальцем в сторону экрана. — Почему эти парни и тридцати минут не могут провести, не омыв руки?

— Омовение рук снижает сомнения и домысливание перед принятием решения, — объяснила Лианна. — Обычно мозг воспринимает метафоры буквально.

— Чушь.

Ее глаза расфокусировались на мгновение:

— Я только что отправила тебе ссылку. Конечно, реальное изменение было бы более эффективным — скорее всего, рано или поздно они так и поступят, — но, думаю, им нравится помнить, откуда они пришли. Ты удивишься, насколько фольклор ценен для выживания, надо только внимательно изучить его корни.

— Я никогда не говорил, что религиозная вера не имеет адаптивной ценности. Но истинной она от этого не становится, — Брюкс развел руки ладонями вверх.

— По-твоему, что такое зрение? — спросила его Лианна. — Ты не видишь и частицы того, что тебя окружает, а половину из видимых вещей воспринимаешь неправильно. Черт, даже цвет существует исключительно в твоей голове. Зрение как таковое полностью неправильно и существует лишь потому, что работает. Если хочешь отказаться от идеи Бога, то для начала прекрати верить собственным глазам.

— Глаза никогда не призывают меня убить того, кто не разделяет мои взгляды на жизнь.

— Мой Бог тоже никогда ничего такого мне не говорил.

— Но боги множества людей говорили.

— Точно. А ушлепков-расистов, которые цитировали Дарвина, превращая людей в рабов, мы проигнорируем? Или вообще забудем? — Дэн уже открыл рот, но Лианна предупредила его слова, подняв руку: — Давай согласимся, что ни у одной стороны нет монополии на уродов. Штука в другом: как только ты признаешь, что модель реальности каждого человека нереальна, вопрос сводится к тому, чья работает лучше. И тут у науки чертовски хорошие показатели, но солнце над веком эмпиризма уже заходит.

Брюкс фыркнул:

— Век эмпиризма только разогревается.

— Да ладно тебе, старомодник. Давно прошли времена, когда всего-то и надо было, что подсчитать скорость падения яблока или сравнить длину клюва у вьюрков. Наука уперлась в границу, когда решила заставить кота Шредингера поиграть с мотками невидимых струн. Стоит опуститься на пару уровней в глубину, и все снова превращается в непроверяемые догадки. В математику и философию. Как и я, ты прекрасно знаешь: у реальности есть подструктура. И наука не может туда проникнуть.

— Никто не может. Вера лишь заявляет...

— Теория узлов, — сказала Лианна. — Изобретена чисто ради красоты построения. У нас тогда не было ускорителей частиц и никаких доказательств, что она станет описывать субатомную физику, спустя век или два. Досократические греки с помощью голой интуиции вывели атомную теорию в 200 году до нашей эры. Буддисты веками говорили, что чувства нам лгут, а ощущение само по себе — акт веры. Индуизм предсказал, что концепция «я» — иллюзия, хотя тысячи лет назад не было ядерно-магнитных резонансов и считывателей вокселей. Никаких доказательств. Неверие в собственное существование навряд ли имеет хоть какое-то адаптивное преимущество, но нейрологически это, как оказалось, правда.

Лианна озарила Дэна блаженной улыбкой новообращенного: