Эхопраксия

Сенгупта закинула ряд сигналов с камер на купол. Трюмы и служебные туннели, в основном: баки с программируемой материей, лабиринты туннелей, где роботы скользили по рельсам, выполняя бесконечные задания по ремонту и пополняя запасы. Жилые отсеки торчали тут и там, как лимфатические узлы, вакуоли, которые нехотя наполняли теплом и атмосферой в тех редких случаях, когда гости являлись с визитом, предварительно договорившись о встрече. Сейчас они были пустыми, неприветливыми и настолько маленькими, что едва выделялись бы, даже существуй здесь гравитация. «Икар» был невежливым хозяином, возмущенно смотревшим на любых паразитов, решивших пожить в его кишках.

Но что-то тут все же обосновалось.

Сенгупта схватила это окно и растянула на пятую часть купола: ДОП/РЕКОМП, согласно сигналу, цилиндрический отсек с еще одним цилиндром внутри — сегментированным, ребристым, утыканным трубками, панелями доступа, с торчащими кабелями высокого напряжения, — который трахеей шел через центр помещения. Чем больше они смотрели, тем светлее становилось. Прерывистые искры проносились по стенам, замирали и затухали до темно-лимонного сияния, которое расходилось по окрашенным полосам на переборке. Завитки замерзшего пара крутились невесомыми арабесками, пока их не всосал какой-то проснувшийся вентилятор.

По пути сюда Брюкс заполнил пробелы в образовании. Он знал, что найдет, если перережет массивную трахею посередине отсека. С одной стороны, там находился массивный и черный составной глаз, похожий на пчелиные соты кластеров из гамма-лазеров, нацеленных вдоль полости трубы. Насосы и электромагнитные катушки опоясывали пространство через равные интервалы: сверхпроводники и ультраморозильные трубы, остужающие гипотетический вакуум практически до абсолютного нуля. Внутри этой камеры материя приобретала странные формы. Атомы успокаивались, забывали про Броуна и энтропию, принимали сообщение от второго закона термодинамики, но обещали вернуться к нему чуть позже. Затем четко выстраивались сверху донизу, сцеплялись и превращались в единообразный субстрат. Триллионы атомов конденсировались в одну огромную сущность: чистый лист, ждущий, когда энергия и информация превратят его в нечто новое.

«Тезей» кормился чем-то подобным, более того, был частью того же контура. Может, и до сих пор кормится. А внизу, в дальнем конце отсека, за лазерами, магнитами и ловушками микроканальных пластин Брюкс что-то увидел, что-то... неправильное.

Поначалу он не мог сказать ничего определенного: в дальнем конце компилятора что-то просто было не так. Через пару секунд Дэн заметил, что сервисное отверстие слегка приоткрыто, и по его краям расплывается пятно. Мозг покопался в подсказках, перебрал тысячи карточек, по размерам попытался примерить на аномалию ярлык «разлитая краска», но подошел он плохо. Для смартматериала эта штука была слишком толстой, бесформенной и плотной. К тому же Брюкс больше не видел на станции поверхности, выкрашенной в такой маслянистый оттенок серого.

Потом камера дала увеличение, и новый набор подсказок тут же встал на место.

Эти ветвящиеся филигранные края, как корешки и дендриты, растущие прямо на машинах.

— Эта штука все еще лезет из канала? — послышался изумленный голос Лианны.

— Не тупи думаешь я не сказала бы? Да и не в том дело просто какой-то идиот оставил люк открытым.

«Система жизнеобеспечения не работала, пока „Венец“ не пристыковался», — вспомнил Брюкс. На станции повсюду царил вакуум.

— Может, оно как раз и лезло, пока ты не повысила давление в отсеках. Вдруг мы его... прервали.

Эти маленькие бугорки, похожие на прыщи — словно какие-то плоды на ранних стадиях...

— Не сомневайся я сказала бы раньше да черт в логах записано что энергии тут не было уже много недель.

— Если логам можно верить, — тихо заметил Мур.

— Эта штука очень похожа на обыкновенную краску, — сказала Лианна.

Брюкс покачал головой:

— Нет, больше на слизистую плесень.

— Что бы это ни было, — подытожил Мур, — наши люди ничего подобного сюда не отправили бы. И отсюда очевидный вопрос...

Вопрос появился, но его никто не задал.

Конечно, слизистая плесень не могла выжить в глубоком вакууме при абсолютном нуле.

— Назови хотя бы одну вещь, которая смогла бы, — сказала Мур.

— Потенциально дейнококки могли бы. Ну и вроде некоторые синтетики.

— И при этом они могли бы активно действовать?

— Нет, — признал Брюкс. — Они, по сути, вырубаются, пока условия не станут лучше.

— То есть, по-твоему, что бы там ни было, — полковник махнул рукой в сторону изображения, — оно спит?

Ощущение казалось более странным, чем даже штука в окне: кто на «Терновом венце» интересовался мнением Дэна? Но удивление прошло, как только он посмотрел в сторону и увидел, как монахи и вампирша собрались вместе и вели мультимодальный диалог из щелчков, фонем и танцующих пальцев. Двухпалатники стояли, отвернувшись друг от друга; они парили спонтанным узлом, устремив каждую пару глаз по своему вектору.

«Джим, может, для меня ты и полковник-суперсолдат, — понял Брюкс, — но для этих парней все мы — лишь стая капуцинов».

— Я сказал...