Экипаж

Не ответив, Андрей вышел из кабины. На Алексея опустился тяжелый, будто из чугуна отлитый, взгляд Зинченко. Ему даже не нужно было ничего говорить, Алексей без всяких слов почувствовал, что Леонид Саввич не просто недоволен, а очень недоволен. Желая хоть как-то оправдаться, Алексей виновато развел руками и проговорил по-детски:

– Ну, пошутил, ну…

Однако штурвала в этом рейсе он так больше и не коснулся – ни по дороге в Воронеж, ни по возвращении в Москву. Но заикаться об этом Зинченко все же не посмел. Тот и так был мрачнее тучи, с Алексеем и тремя словами не обменялся – исключительно по делу. Так и долетели обратно и распрощались без слов.

Но по прибытии в аэропорт Алексей постарался отбросить все эти мысли, связанные с уже закончившимся полетом. Было у него впереди теперь другое дело, казавшееся ему не менее интересным и важным. Направившись к цветочному киоску, он не мудрствуя лукаво выбрал самый большой букет из тех, что там продавались, быстро расплатился и, посмотрев на часы, торопливо пошел через зал: самолет из Воронежа уже совершил посадку полчаса назад, а следовательно, Саша уже прилетела, сдала смену и сейчас вполне может уехать домой, и тогда – прощай, их встреча, на которую Алексей очень рассчитывал. Припустившись, он побежал через зал и почти натолкнулся на замершего в центре Зинченко. Намереваясь поскорее отделаться от него, Алексей выдавил улыбку и нарочито бодро сказал:

– Ну что, первый боевой вылет, да?

Он дернулся в сторону, собираясь обойти Зинченко и бежать по своим делам, однако тот суровым взглядом буквально вдавил его в пол.

– Юноша, это не боевой вылет, – отчеканил он. – Это пассажирские авиаперевозки. У нас в салоне не десант с парашютами, а двести человеческих душ, которые домой хотят.

Похоже, инструктор решил прочесть Алексею длинную лекцию о его неподобающем поведении. Это совершенно не входило в его планы – через окно сбоку он увидел Александру, – и Гущин поспешил уладить конфликт:

– Виноват, резко взял. Но ведь никто не умер!

Последняя фраза Алексея одновременно явилась последней каплей для Зинченко. Он окинул Гущина мрачным взглядом сверху вниз и, чеканя каждое слово, произнес:

– Даже не шути так…

Алексей, будучи выше на полголовы, невольно съежился под этим испепеляющим взглядом, не найдя, что добавить в свое оправдание. А Зинченко, не отводя глаз, продолжал, снова перейдя на вы:

– А теперь слушайте меня внимательно – сегодня в рапорте о вашем некорректном взлете я докладывать не буду. Первый и последний раз – понятно?

Алексей мотнул головой. Одновременно чуть скосившись в сторону – там Александра усаживалась в свою серебристую машину. Драгоценные секунды неумолимо утекали, но Зинченко не собирался отпускать Гущина – он только вошел во вкус. И жестко добавил:

– И еще – хамить членам экипажа я не позволю.

– Где я хамил-то? – понуро отозвался Алексей.

Зинченко устроил ему разнос прямо посреди зала, и сейчас, стоя у всех на виду, Гущин ощущал себя школьником, которого вызвали на педсовет и распекают перед всем учительским составом.

– А то, как вы обращаетесь к Андрею, – напомнил Зинченко. – Он ваш товарищ и…

– Да пошутил я! – Алексей уже и сам не рад был, что позволил себе проехаться по профессии Андрея. – Просто женская работа.

– В небе любая работа – мужская, – отрезал Зинченко. Потом, чуть помолчав, спросил: – Жена, дети есть у вас?

– Нет.

– Камикадзе, значит? – понимающе усмехнулся Зинченко. – И себя не бережете, и других похороните. В общем, я вас предупредил.

Алексей поспешно мотнул головой – неприятный разговор можно было считать оконченным и, может быть, он еще успеет перехватить Александру. Но в этот самый момент ее машина быстро проехала мимо и скрылась из вида. Алексей проводил ее разочарованным взглядом и с упреком посмотрел на Зинченко. Тот лишь покачал головой и пошел прочь. Гущин остался один посреди зала: растерянный, раздосадованный, с безвольно повисшим букетом в руке.

Однако он недолго оставался в одиночестве: мимо как раз проходила бригада бортпроводников, от которой отделилась Вика. Сопровождаемая ревнивым взглядом Андрея, она подошла к Гущину.

– Вас можно поздравить? – профессиональная улыбка обнажила ровные зубы.

– Еще как, – скрывая злость, проговорил Алексей.

Он почувствовал тяжесть букета на своей руке – такого красивого и такого ненужного теперь. Колебаний не возникло – Алексею было все равно, и он, небрежно сунув букет Вике, развернулся и пошел из здания аэропорта на выход, чувствуя себя круглым дураком.