Экипаж

В штабе авиакомпании царило столпотворение. Собрались все: гудели многочисленные консультанты, морщил лоб Михаил Павлович Смирнов, старший диспетчер Тамара Игоревна хмурила брови, глава авиакомпании Шестаков надрывался у микрофона, пытаясь выйти на связь с пилотом. На столе перед ним были разбросаны карты и чертежи.

– Что? Что? Что противопожарная система? – кричал в микрофон Шестаков. – Не слышу!

– Там поблизости есть какая-нибудь полоса? – спросил тем временем один из консультантов.

Другой мрачно ответил:

– Какая полоса?! Там везде океан.

Шестаков отвернулся от микрофона, зажал его рукой и спросил помощника:

– Гущин где? Гущина вызвали? Он нужен срочно!

– Едет Гущин… – ответил помощник.

Имелся в виду Гущин-старший, который за несколько минут до этого, по обыкновению, печатал на своей машинке, когда раздался телефонный звонок. Он не подозревал ни о землетрясении в Канвуу, ни о том, что в его эпицентре сейчас находится его сын. Спокойно снял трубку… Спустя пять минут он уже ехал в такси по ночной Москве.

– Первый отключил. Иду на одном, – проговорил в микрофон Алексей Гущин – слава богу, связь со штабом была исправна.

Алексей не знал, какая паника и напряжение царят сейчас там – ему хватало собственных забот. Нужно было вывезти самолет с людьми, а это с каждой минутой становилось все труднее – в следующий миг, словно издеваясь над ним, вспыхнул сигнал тревоги и появляется надпись: «Пожар второго двигателя». Валерка подпрыгнул в кресле и посмотрел на Гущина.

– Пожар второго, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Алексей. – Включаю систему пожаротушения, двигатель отключаю. Включаю первый.

– Может взорваться, – мрачно констатировал Смирнов за спиной Шестакова.

– Может взорваться! – повторил Шестаков. – Как слышно, прием!

Гущин покосился на Валерку и подмигнул ему.

– Слышу вас. Пока все нормально.

– Есть возможность идти на одном? – спросил Шестаков.

– Пока держусь, – неопределенно ответил Алексей.

Он всеми силами пытался удержать бешено колотящийся штурвал. Ошеломленные пассажиры наблюдали, как из сопла двигателей летели огненные хвосты. Самолет трясся, как в лихорадке. Андрей посмотрел на замершего от ужаса Вову и протянул ему набор летных конфет. Крылатая машина, оставляя за собой огненный след, неслась сквозь тучу вулканического пепла.

– Готовьте ближайший аэропорт, – проговорил Гущин в микрофон.

– Будет тебе ближайший, – ответил Шестаков. – Что двигатели?

– Тянут. Давай, друг, давай!

Последние его слова были обращены к самолету, который из последних сил преодолевал вулканический пепел. Наконец пелена просветлела. За ветровым стеклом вспыхнули звезды, и турбулентность прекратилась. Гущин перевел дух. Руки его ходили ходуном.

– Что там? Не молчи! – нетерпеливо воскликнул Шестаков.

– Пепел прошел. Пожар потушен.

– Сколько протянешь? Не слышу… – говорил Шестаков в микрофон.

Позади него послышались шаги, и в штаб вошел Гущин-старший.

– Кто за штурвалом? – спросил он у Смирнова.

– Стажер зинченковский. Недавно на работу взяли, – хмуро ответил тот, ни о чем не подозревая.

На лице старого авиаконструктора не дрогнул ни один мускул, будто он знать не знал никакого стажера и в глаза его никогда не видел.

– Держусь пока, – ответил Алексей Шестакову и взглянул на сжавшегося в кресле Валеру. – Ну что, Чкалов? Девушка-то у тебя есть? Пойди проверь, что там в салоне.

Валера вышел в салон, оглядывая перепуганных пассажиров. Пройдя мимо Сережи, потрепал того по голове.

– А кормить будут? – ни к селу ни к городу спросил бухгалтер, поправляя галстук.

– А то как же! – хохотнул Валерка. – Первое, второе и третье, как полагается! Еще и коньячку поднесут!

Он прошелся между рядами, деловито оглядывая пассажиров и гордый оказанным ему доверием Гущина. А Алексей не зря выпроводил Валерку – ему необходимо было остаться одному. Он оглянулся, проверил – не слышит ли кто – и сказал в микрофон:

– Двигатели забиты пеплом. Первый, кажется, все же вышел из строя. С шасси проблемы. Нужны пожарные и «Скорая».

Присутствующие в штабе напряженно переглядывались. Тамара Игоревна, рисовавшая что-то на клочке бумаги, подняла голову.

– Надо готовить Петропавловск, – сказала она. – Дальше улететь не смогут.

– Там полоса тяжелая – сопки, – возразил ей один из консультантов.

– Я в курсе. Но надо готовить Петропавловск – это единственный шанс.

Тамара Игоревна была очень опытным диспетчером, и к ее мнению стоило прислушаться. Шестаков поглядел на нее внимательно и склонился к микрофону.

– Мы готовим Петропавловск-Камчатский.

И добавил уже помощнику:

– Передайте в Петропавловск – на полосу пожарных и «Скорые».

Гущин прислушивался к голосу, доносившемуся из наушников. Он пробивался слабо, но слова можно было разобрать:

– Топливный бак поврежден при взлете. Видимо, утечка. Запасы топлива уменьшаются. До земли не хватит.

Сердце у Алексея радостно забилось: этот противный скрипучий голос сейчас прозвучал для него как музыка!

– Леонид Саввич? – спросил он в микрофон.

Зинченко на секунду оторопел, не веря своим ушам, а потом закричал:

– Леша? Леша! Вы живы?

– Живы! – обнадежил его Гущин.