Экипаж черного корабля

Комитетчику подсказывали, относительно разборчиво шепча на браши в покуда не отшибленное правое ухо, и тут же тыкали ножичком сквозь неоднократно проткнутые многослойные штаны прямо в промежность. Вообще-то теперь «баки» могли и не унижаться до разговора на его языке. После первичного инерционного отмалчивания он резко и достаточно связно заговорил на эйрарбакском, ведь когда-то в далеком ордене Честного Меча его этому учили: какой из тебя расовый наблюдатель без освоения языка враждебной, приговоренной эволюцией расы? Но, возможно, сейчас имперский спецназ не желал рисковать, опасаясь слишком свободного, обнажающего планы перевода? Все могло быть.

— Они всего лишь хотят покинуть «Ящер» живыми! — прокричал по шпаргалке Мурашу-Дид. Кричал он громко потому, что те, с кем он говорил, предположительно стояли за железными выступами стен. — Пропустите их! Как только мы выполним их очень скромные требования, они уйдут!

— Кто ты такой, предатель? — заинтересовались оттуда, с окрестностей «штаба-купола».

— Отвечай, — процедил в ухо эрэнкашнику прячущийся за его туловищем северный абориген. Можно было радоваться, этого маленького он боялся не так сильно, как того первого, большого, хотя вовсе не он сделал из его пальца шуруп.

— Я Мурашу-Дид, председатель РНК!

— А чего это ты с врагами в обнимку? — Там засмеялись, и, кстати, опять женские голоса.

— Да я… — хотел сказать комитетчик самостоятельно, но, снова чувствуя лезвие между ног, замолк, слушая суфлера рядом. — Меня отпустят в обмен на небольшое количество продовольствия. Я заложник.

— Ты заложник, «верный друг»? — хохотнули впереди. — Просто заложник? А зачем ты довел врагов сюда?

Такие вопросы Мурашу-Диду не нравились, а тон еще более, тем паче оскорбительное «тыканье». Во всех прошлых случаях получалось проще: он представлялся, их подпускали ближе, возле уха шипели иглометы, рвались где-то гранаты — и все. Конечно, в первый раз это его ошарашило, но потом выработалось привыкание. Он даже стал надеяться, что когда-нибудь все кончится и его за хорошее поведение отпустят. А кто в родном гига-танке узнает о его походе? Ведь все те, кто видел, однозначно мертвы. Сейчас творилось что-то не то. Могло кончиться плохо. Эти люди позади — переразвитые приматы, — они очень нервные: могут запросто сломать ему не только палец, но и руку — и главное, ни за что, просто из-за несговорчивости собственной бортовой полиции.

— Позовите какого-нибудь офицера! — внешне уверенно приказал Мурашу-Дид. — Лучше генерал-канонира Тутора-Рора!

— Генерал Тутор под арестом! — прокричали оттуда. «Под арестом? — удивился старший эрэнкашник. — Кто же его арестовал?» — хотел спросить он, но внезапно подумал, что все правильно и именно так следовало сделать давно.

— Ну, кто там есть из старших?! — совсем уверенно, жестко, как в былые времена, спросил Мурашу. — Давайте его сюда!

— Самая старшая на борту и всюду — Великая Мать!

— Кто? — искренне не понял комитетчик.

— Ее волей и силой погубивший всех РНК от власти отстранен! — сообщили из преддверия «купола» другим, но внезапно знакомым голосом.

«Улла Ююл!» — неожиданно узнал Мурашу. Он хотел даже гаркнуть, почему она оставила вверенный пост — присмотр за командиром «горы», но неожиданно внешние обстоятельства изменились.

— Смерть предателям! — завизжали спереди.

И верный друг Честного Меча почувствовал ужасающую боль, оставляющую далеко на задворках полуоторванный левый мизинец: похоже, в него одновременно втыкались сотни боевых иголок. И мир для него исчез.

96. ПЕРЕБОР