Экипаж черного корабля

Холод, ужасный холод сдавил его со всех сторон. В своем желании путешествия, он почему-то совершенно забыл о воцарившейся во внешнем мире морозе ночи, а сейчас самым теплым предметом на теле был повседневный кителек. По всей видимости, в ближайшее время его ждало обморожение всех, из возможных, степеней. Но стоило ли по этому поводу переживать? На счастье, ветер, все-таки, не дул, и это давало шанс уйти подальше. Ради чего? Просто по инерции, ничто уже не имело значения. Тем не менее, руки одеревенели, еще бы он сумел спуститься с верхотуры «горы», причем, в полной тьме. Сейчас «Сонный ящер» находился где-то рядом, похоже какие-то выпуклые части даже нависали на головой Тутора, однако он практически ничего не видел. Только таинственный инстинкт указывал ему направление. Может быть, ветер все-таки дул? и это давало телу привязку на местности? Слабый, еле живой ветерок, вызванный возвышением на ландшафте великанского механизма. (В настоящий момент гига-танк не создавал вокруг себя искусственный вихревой поток, обычно гоняющий по периметру дымовую завесу: вначале его отключили в связи с перемещением «альпинистов», а теперь, после подрыва части «кольчуги», аналитики еще не закончили просчитывать новые ветровые русла).

И все же, снявший с себя обязанности командира генерал-канонир кое-что видел. Может сверху, от корпуса «Ящера» падало некое свечение, сияли какие-нибудь габаритные огни? Этого не могло быть, гига-танк затаился на враждебном материке и потому горение каких-либо опознавательных огней рассматривалось как действие нарушающее маскировку – это чрезвычайно строго каралось. При большой желании трибунала за таковое разгильдяйство можно было поплатиться, как за пособничество агрессору.

Он осмотрелся вокруг. Все направления были изотропны, даже назад, в «горное» нутро он уже не мог вернуться: он бы не нашел лестнице, а главное, не смог бы до нее допрыгнуть. Конечно, можно было бы стучать по пятнадцатиметровой толще «Сонного ящера» кулаками и ботинками, но существовала ли надежда, что кто-то расслышит эту комариную возню? Но шевелиться все же следовало, хотя бы потому, что холод пробил последнюю оболочку – под форменной рубахой встали стоймя соски. Даже как-то неудобно – эдакий, всю прошлую жизнь маскирующийся атавизм. Но и ниже, под штаны, тоже пробрался холод. Прямо через китель, деревянными руками, он принялся растирать грудную клетку и то что находилось под просквоженной насквозь защитой брюк. Как-то он совсем не предусматривал таких неудобств. Разумеется, было абсолютно все равно где умирать. Но все же эти неожиданные казусы советовали покуда двигаться, двигаться хотя бы куда-нибудь.

Он сделал шаг. С новым злорадным удивлением почувствовал, что это довольно тяжело: то ли успели примерзнуть подошвы, то ли ноги уже начали превращаться в мраморные колонны. Следующие шаги удались лучше. При других обстоятельствах можно было бы надеяться на кратковременность обучения, но сейчас холод уже сдавливал виски. Тутор начал растирать уши и нос. Он совсем не думал, что будет заниматься такими глупостями в последний час жизни.

95. Сектор стрельбы

Но как буднично все случилось. Они выдали себя, выдали как последние олухи. Возможно, они еще не успели поднатореть в коридорных перестрелках. Тот, кто их послал, явно выбрал не самых опытных. Может, те, опытные и поднаторевшие в битвах, задействовались где-то в перекрытиях лифтовых шахт или лестничных пролетов, ведь, там, в канувшем в прошлом планировании, генерал-канонир Тутор вроде бы обещал отвлекающие атаки? Ну, а эти неопытные выдали себя совсем по-глупому, может, они считали, что столь взрывоопасное помещение требует особого подхода? Или здесь командовала независимая от воли человека автоматика, а не слишком грамотные в технике РНК-шники ведать не ведали, как обрести над ней власть? Может и так, однако они включили свет еще до того, как откупорили пороховой склад.

Полыхнувшие сверху лампы, утопленные в толстенных защитных стеклах и, наверное, способные светить под огромным давлением, даже где-нибудь в неизведанной пучине океана Бесконечности, куда «Соня» имел счастье не попасть во время путешествия в «корыте», выдали таящееся до этого момента будущее событие. Звон в голове Хориса не давал ему слышать как оттягивалась домкратами тяжеленная входная дверь, но благодаря световому предупреждению он успел изготовиться к стрельбе. Еще ни разу в жизни ему не удавалось сражаться на столь малой дистанции, и к тому же, в качестве пехотинца, однако опыт сверкнувших по судьбе танковых боев влил в него уверенность и силу. И покуда бронированный люк выкатывался из ниши и отваливался в сторону, он успел не только найти себе удобное местечко, прикрытое с нужной стороны железом, но и переключить игломет на максимально широкий угол стрельбы: ведь сейчас совсем не требовалось целиться с большой дистанции. И маленький рычажок развел двенадцать тоненьких, упрятанных в защитный кожух, трубок чуть в стороны.