Экипаж. Команда

– Да ты прям мазохист какой-то, Сергеич, – хохотнул зам. – Выпорю… Да ты радоваться должен – раз такое дело, значит, рожать пока не собирается. Вон, у соседей сверху за полгода уже третья баба в декрет ушла. Задница полная – приходится мужиков по очереди на набивку информации сажать…

Перед выездом на точку Нестеров несколько раз пытался связаться с Полиной – бесполезно: домашний телефон молчал, а мобильник был отключен. Уже в машине, подметив, что бригадир раздражен, терзаемый схожими сомнениями Козырев спросил:

– Александр Сергеевич, вы думаете, это она нарочно с отгулом подстроила? Чтобы в тот кабак пойти?

– А чего тут еще думать?… Мисс Марпл доморощенная… Видать, лавры Лямина покоя не дают – тоже хочет в одиночку Ташкента изловить.

Иван, который уже давно привык к тому, что его имя постоянно поминают всуе, на этот раз не выдержал и взбрыкнул:

– А я-то здесь при чем?… Чего сразу на меня все валить? Что бы ни случилось – Лямин виноват: объекта потеряли, адрес не сделали, глупость какую сотворили – все из-за меня, так, что ли? А когда я на набережной того же Ташкента заметил, никто даже спасибо не сказал…

– Алё, гараж! Ты сам-то понял, что сейчас сказал?… За то, что ты будешь даже не хорошо, а удовлетворительно выполнять свою работу (за которую тебе, кстати, деньги платят), я еще должен каждый раз тебе спасибо говорить? Да ты, брат, совсем охренел в атаке…

– Да уж такие деньги, что в кармане не помещаются, – съязвил Лямин.

– Какие бы ни были… Не умеешь шить золотом – ворочай молотом. Тоже мне, недооцененный специалист по тарелочкам… Ташкента он, видите ли, на набережной заметил. Да лучше бы ты его тогда просрал. По крайней мере, Антоха бы жив остался…

– Александр Сергеевич, вы сейчас неправы, – отозвался на последнюю фразу Козырев.

– Сам знаю, что неправ… Просто достали вы меня уже по самое не могу. Сколько раз можно повторять одно и то же? Сидят, кивают, поддакивают – а потом выходят и делают все по-своему. И благо бы делали хорошо, так ведь нет – все у них через жопу получается… Вот опять: вроде бы умная, взрослая баба, но обязательно ей надо стать еще и Зоей Космодемьянской… Слышал, как про нашу смену в Управлении говорят? Нет? А я слышал: «Коль закрыть глаза и уши, экипажа нету лучше». И это они еще не знают про наши игрушки с Ташкентом… И все, хватит об этом, отставить разговоры… Если кто-то из вас сегодня будет со мной спорить, предупреждаю – двину в торец…

Бригадир недовольно откинулся на спинку сиденья, достал телефон и в очередной раз набрал номер Полины. В очередной раз безрезультатно.

Прогнозируя предстоящую реакцию Нестерова, Ольховская специально отключила свои телефоны. Она понимала, что поступает неразумно, однако ничего не могла с собой поделать – ее подстегивала и гнала вперед жажда праведной мести. Полина, так же как и Нестеров, не слишком верила в успех «компьютерного розыска» и считала, что последние дни в поисках Ташкента они нисколько не продвинулись, а, напротив, топчутся на месте. Именно поэтому пренебречь информацией Камыша она не смогла. Вместе с тем Полина прекрасно понимала, что при удачном стечении обстоятельств сегодняшняя акция позволит ей всего лишь вживую взглянуть на врага – проследить за Ташкентом или за его связями в одиночку она, конечно же, не сможет. «Может быть, удастся хотя бы зафиксировать номера машин – и то хлеб будет», – утешала себя Ольховская, отчетливо представляя, какой разнос устроит ей вечером бригадир.

Полина подъехала к заведению на Белинского в половине двенадцатого. Она намеренно решила появиться здесь пораньше, чтобы хорошенько осмотреться, а главное, занять наиболее выигрышное для наблюдения место. Рядом с кафе уже были припаркованы две иномарки, однако Ольховская не обратила на них внимания, поскольку для Ташкента и его связей было вроде как рановато. Но она ошиблась – едва перешагнув порог, Полина наткнулась глазами на компанию из трех мужчин, сидящих за столиком в самом темном углу. Других посетителей, кроме медитирующего над бокалом пива небритого мачо-кавказца, не было – утро и пока еще не сезон. Ташкента Полина узнала сразу: дело было не только в сходстве с фотографией – просто именно таким она его почему-то себе и представляла. Особенно глаза – властные, жестокие и в то же время абсолютно безжизненные.