Экипаж 'Меконга'

Как задаст им, бедным, жару!..

Чтоб тебе холера в брюхо

За твой голос и гитару!

Г.Гейне, "Сосед мой дон Энрикец"

Голубой автобус с прозрачной крышей несся по заснеженному шоссе. Мелькали за окнами березовые рощи, проплывали поля, прикрытые белым одеялом зимы. Автобус миновал небольшой подмосковный город, прогрохотал по мосту через замерзшую реку, и вдруг стало темно: дорога врезалась в вековой бор.

Николай с любопытством смотрел в окно. Стена могучих разлапых сосен. Буреломы. Тяжелые ветки тянутся к автобусу и, вздрогнув, осыпают снег. Заповедный лес, в котором некогда охотился на красного зверя царь Иван Васильевич...

Позавчера Николай и Привалов прилетели в Москву по делам Транскаспийского. Вчера весь день они провели в управлении по строительству трубопроводов. Теперь они ехали в Институт поверхности, один из новых академических институтов.

Шершавые стволы раздвинулись, зимнее солнце брызнуло в окна, и в автобусе сразу стало уютно.

- Приехали, - сказал Привалов, складывая газету.

Они вышли из автобуса. Голубой морозный полдень. Тишина и острый запах хвои. Покалывает в ноздрях. Весело хрустит под ногами снег.

На Привалове теплое пальто с меховым воротником и высокая генеральская папаха. Снаряжение Николая куда легче: на нем демисезонное пальто и шляпа.

- Вам не холодно, Коля?

- Нисколько. - Николай косится на приваловскую каракулевую башню: - А вам не тяжело?

- Жарковато, - признается Привалов и поправляет папаху. - Жена заставила надеть. Конечно, из самых лучших побуждений...

Хруп, хруп! - похрустывает снег под ногами.

- Даже странно, - говорит Николай, - шестнадцать градусов мороза, а у меня перчатки в кармане лежат: нет надобности.

- Сейчас жесткость погоды здесь меньше, чем у нас, - замечает Привалов.

- Жесткость погоды?

- Да. Градусы мороза плюс удвоенная скорость ветра.

- Не знал, - говорит Николай. И тут же принимается подсчитывать: Шестнадцать градусов без ветра, значит, жесткость - шестнадцать единиц. А у нас зимой не бывает ниже пяти градусов, зато ветер - скажем, четырнадцать метров. Значит, жесткость - тридцать три!.. Теперь понятно, почему я не мерзну в Москве.

- И почему москвичи мерзнут у нас, - добавляет Привалов.

Они проходят широкую вырубку, где разместился жилой городок института. Белые двухэтажные коттеджи на зеленом фоне леса - красиво! Неизбежные кресты телевизионных антенн. Дальше лесная полоса, за ней другая вырубка коммунальная зона. Клуб, магазины, школа, ателье... Еще полоска леса - и вот перед ними широкий проспект лабораторий и производственных корпусов.

- Здорово! - восхищается Николай. - Вот это размах!

- Видите круглое здание? - показывает Привалов. - Там, наверное, ускоритель заряженных частиц. Какой-нибудь бетатрон.

По тропинке, протоптанной в глубоком снегу, они идут к небольшому двухэтажному дому. Войдя в вестибюль. Борис Иванович поскорее стягивает с головы папаху и вытирает платком лоб и затылок.

Зеленая дорожка коридора. Номерки и таблички на дверях. Привалов и Николай вдруг останавливаются: из-за толсто обитой двери со световой вывеской "Не шуметь!" приглушенно доносятся музыка и пение. Они вяжутся со строгой обстановкой Института поверхности не лучше, чем мычание коровы с симфоническим оркестром.

Бренчит гитара. Басовые струны щелкают по медяшкам ладов, и под лихой топот подошв молодой голос задорно выводит:

Порошок в кармане носишь, отравить хотишь меня.

Паровоз в кармане носишь, задавить хотишь меня...

Николай и Привалов переглядываются: Юрин голос... Сверточек ферромагнитной ленты со звукозаписью "обстановки эксперимента" уже попал сюда...

В институте предупреждены о приезде Привалова и Николая. Их ведут в большую комнату без окон. Ее стены сплошь уставлены пультами и панелями приборов. В потолке - широкий овальный световой люк. Голубой глаз неба...

Из-за стола навстречу инженерам поднимается сухощавый человек в черном костюме. У него высокие скулы, резко очерченный нос, аккуратный седой пробор. Николай осторожно пожимает ему руку, запинаясь, называет свою фамилию. Он чувствует себя стесненно: перед ним - ученый с мировым именем.

- Садитесь, товарищи. - Коротким жестом ученый указывает на кресла. Рад познакомиться с вами. Сейчас подойдут сотрудники и расскажут, что мы тут делаем с вашей музыкой.

Николаю очень хочется провалиться сквозь землю. Вечные Юркины выходки! Полно на свете приличных песен - так нет же, выбирает самую идиотскую! Ему-то, Юрке, хорошо сейчас: он не видит, как вежливо улыбается один из ведущих физиков страны.

- Признаться, если бы не личное свидетельство Бахтияра Халиловича, мы бы не поверили, - продолжает ученый. - Ваш отчет вполне обстоятелен, но мы с интересом послушаем живой рассказ. - Он смотрит на Николая: - Кажется, вы участвовали в опыте с начала до конца?

- Да. - Николай встает.

- Сидите, пожалуйста. Это вы придумали схему установки?

- Мне принадлежит только идея использования поверхности Мебиуса...

- Как вы к ней пришли?

- Меня навела на мысль рукопись Матвеева. Если помните, Григорий Маркович, он там описывает какую-то "сукрутину"...