Экипажи готовить надо

Иван водил указательным пальцем по узорам клеенки и думал - зачем? Зачем этот шум? Когда предельно ясно, почему ребята убежали. Сесть бы им вдвоем с Анной Петровной в беседке, он бы рассказал обо всем увиденном, услышанном и передуманном за день, и вместе, тихо-мирно, решили бы, что делать. Так ведь слова не дала сказать, на педсовет - и точка!..

"Возьмут и выгонят парнишек… Защищать? Конечно, защищать, но вот попробуй тут… Съедят. В два счета стрескают!".

- Ширяев, зачем тебе понадобилось в лес? Курить? - начальник лагеря поджал полную нижнюю губу и приспустил на глаза выгоревшие на солнце брови. Голос его отливал металлом.

- Нет, я… Мы просто… - начал было Юрка.

- Говори все как есть, иначе хуже будет! - предупредил физрук Филимонов почти так же зычно, как он кричит в рупор: "Куда за купалку? А ну, назад!"

Старший вожатый Юрий Павлович Стафиевский в разговор не вступал, бледноватое лицо его с правильными чертами было спокойным, казалось, страсти, кипящие в столовой, его не касаются.

- Да не курил я! У меня и сигарет-то нету, - глухо и сердито отпирался Ширяев.

- Кого хочешь обмануть! - возмутилась Анна Петровна, сидевшая неподалеку от Ивана. - Мы тебя, слава богу, не один год знаем… А нынче ты обнаглел до того, что в первую же ночь в палате закурил!

Ропот прошел по рядам от этих слов, и Иван еще безнадежнее подумал о своем намерении защищать беглецов. А Юрка стоял весь распаренный, растерянный. Коренастая, не по годам крепкая фигурка, не раз стиранная рубаха, свисающие, видимо, унаследованные от старшего брата, штаны. Лицо скуластое, руки большие, взрослые какие-то руки… Иван знал уже, что семья у Юрки немалая, пять душ мал мала меньше, что отец частенько "закладывает за воротник", что живут они где-то на окраине, что Юрке приходится колоть дрова, копать огород, мыть полы, топить печь, чинить заборы.

"Заплакал хоть бы, что ли, - подумал Иван. - Не камни же здесь, люди…"

Но нет, никакой влаги не предвиделось в серых, чуть раскосых Юркиных глазах.

- Иди, Ширяев, - сказал начальник лагеря строго и как-то даже печально, - мы еще посовещаемся, но можешь, пожалуй, собирать чемодан, таких нам в лагере не надо.

"Ага, - отметил Иван, - все-таки "посовещаемся"!"

Настала очередь Пинигиной. Мария Стюарт была бледна, теребила полу черной курточки, не мигала.

- Как же это ты, Люда, а? - сочувственно спросил Василий Васильевич. - Мальчишки… хулиганы, понимаешь, и ты вдруг с ними… в лес. Ведь ты же умная девочка, книжки любишь читать, ну и читала бы себе! Вон у нас библиотека-то какая! Пионерская комната, журналы всякие…

Пинигина подняла свои серьезные синие глаза и уже больше не опускала их, глядела прямо на начальника. Иван видел ее лицо на черном фоне окна, и была на этом лице какая-то решимость, это чувствовалось теперь и во взгляде, и в том, как пошевеливались ноздри.

- …мать старается, растит тебя одна, а ты…

- Нет, зачем же так? - нервно дернулось острое плечико Марии Стюарт. - Зачем же со мной-то по-другому? Юрка что? Это все я. Я их подговорила убежать, и меня вы должны наказать.

Старший вожатый оживился и несколько заинтересованно глянул на пионерку.

- …И наказывайте! Не надо мне вашей жалости! Спасибо. Не хочу я здесь… Исключайте! Да я и сама завтра!.. - подбородок у нее дрогнул, но она тотчас же закусила губу.

"Что это с ней?" - подумал Иван и глянул на начальника.

Но тот не закричал "вон!", не вскочил из-за стола, не грохнул кулаком, а только насупился и медленно стал багроветь.

- Вы свободны. Можете идти, - спокойно промолвил старший вожатый в неловкой тишине, наступившей в столовой, когда побагровел начальник лагеря. - Завтра вожатые сообщат вам о решении педсовета. - И к физруку Филимонову: - Эдуард Николаевич, пожалуйста, проводите пионеров спать.

Когда беглецы вышли вслед за физруком, кое-кто еще повозмущался. "Подумайте, какая!" "Да-а, что из нее дальше-то будет…" Но и только. Единодушия уже не было, многие растерянно хлопали глазами, некоторые шептались, произошла, одним словом, заминка.

- У нас предложение! - сказала тогда Таня Рублева, худенькая очкастая девушка, подстриженная под мальчишку. - Давайте послушаем самих вожатых третьего отряда, что они-то думают?

"Вот именно, - обрадовался Иван. - Что мы-то думали сегодня целый день? Умница ты, очкарик!" - И посмотрел на Анну Петровну, которая, пожав плечами, начала говорить.

И сказала Анна Петровна, что она изнервничалась до предела, что Ивану Ильичу, бедненькому, тоже досталось - пришлось бегать по лесу, искать этих стервецов, ведь им по двенадцать, а в таком возрасте они могут натворить что хочешь, в голове-то еще кисель, не мозги. А кто отвечай? Вожатые. Нет, если этот Ширяев останется в отряде, она уверена, не работа будет, каторга.

- Я за то, чтобы исключить Ширяева. Это послужит хорошим уроком для других Ширяевых, в других отрядах. - И Анна Петровна села, розовая от волнения.

"Ни черта, выходит, мы не поняли, ничему не научил нас этот побег…"