Экипажи готовить надо

И возник над ними, лежащими вокруг костра. Они обернулись, кое-кто привстал, лица красные от огня, губы черные-пречерные.

- Устроились вы ничего, - пробормотал Иван.

- Картошки хотите, Иванлич? - спросила Пинигина и так на него поглядела, так неиспуганно и ничуточки невиновато, а даже обрадованно, что он рассмеялся над собой: битый час соображал, как начать да что сказать.

- Печеная? - спросил он, присаживаясь к костру.

- М-м… я вам сейчас достану.

- Мы уж объелись! - похвастал пацан, усыпанный конопушками, Муханов.

- Искупаемся и поедим, искупаемся и поедим! - оживился другой беглец, маленький, с большой яйцевидной головой.

- Из середины доставай, там жарче, - важно, как глава семейства, сказал Юрка Ширяев.

- Уй, а то я не знаю! - пропела Пинигина, ковыряясь палочкой в золе и углях. При этом тряхнула светлым "конским хвостиком", перевязанным голубенькой ленточкой. Одета была в легкое платьишко горошком.

- О чем вы говорили-то сейчас? - спросил Иван, разламывая обуглившуюся картофелину и откусывая от ее дымящейся разопрелой мякоти.

- О дельфинах, - ответил Муханов.

- О чем, о чем?

- О дельфинах, - подтвердила и "Мария Стюарт". - Я им рассказывала. Они же темные, - кивнула она на пацанов. - Не читали. Я им говорю: дельфины - это все равно что люди. На земле самый умный - человек, в воде - дельфин. Не верят!

- Читала, хф! - фыркнул большеголовый. - Я вот однажды… купался в море, да. Ночь была, ну, не ночь, а так… видно еще, в общем, было. И гляжу…

- Акула! - снисходительно вставил Ширяев.

- Ты че, акула! - возмутился рассказчик. - Акула не акула, а такая, знаете… - Он доверительно посмотрел на Ивана. - С мечом.

- Меч-рыба, - стараясь быть серьезным, подсказал Иван.

…- Ага. И р-р-аз, на меня! Такой ме-еч, а пасть! А глаза! И холодом, знаете, обдало, и запузырилось все. Ну, думаю, кранты!.. Тут прямо под меня такое… как бревно, только живое, теплое. Я - на него, и это… вижу, что несусь к берегу. Меч-рыба все быстрей. И оно, подо мной, быстрее! Только вода шумит. И все. И раз… сижу на песке. Никого. Только хвост из воды показался… Черный.

- Так чё, дельфин был? - издевательски спросил Юрка Ширяев.

- Ну а кто же? - сочинитель растерянно поморгал маленькими глазками.

"Как же его зовут? - вспоминал и никак не мог вспомнить Иван. - Стыд, пионеров своих не знаю!"

- Ох, вра-аль, ох и враль! - как бы очнувшись, покачала головой Пинигина. - Иванлич, вы еще такого наслушаетесь… Мы целый день слушаем. - И, обращаясь к сочинителю: - Да нет же дельфинов у нас! И этих меч-рыб. Они же в морях, в настоящих морях, в океанах.

- Ну, умная, Пинижиха, ну, умная! - маленькие глазки сощурились. - Море Сибирское почему? Потому что реку плотиной перекрыли. А река-то куда впадает? В океан или как?

Правильно. В океан. Вся компания задумалась на минуту: кто его знает? Сочиняет, конечно, враль, но река… это да, что в океан течет, а значит, проход есть…

"Миры!" - подумал Иван, глядя на размышляющих ребят. И неожиданно для самого себя предложил:

- Идемте овраги посмотрим, а?

- Овраги?

- В километре отсюда такие овраги… я зимой чуть шею не свернул.

- А костер? - спросил конопатый Муханов, вскакивая на ноги.

- Залить бы надо, - сказал Иван, - да чем?

- А вот… кепками, - предложил Юрка Ширяев, и - быстро, быстро к ручью.

Залили голубоватые угольки и зашагали напрямик через лес.

Сначала их кеды тонули в хвое, потом в ярко-зеленом прохладном мху, оставляли рубцеватые отпечатки в дорожной пыли и в топи небольшого болотца.

Неподалеку от старой сосны Иван остановился и поднял палец в положение "тихо!". Услышав стук, жестом велел следовать за собой. Стараясь не трещать валежником, подошли к сосне, на которой дятел самозабвенно дубасил сухую ветку. Разящий клювик наклонялся в одну сторону, и автоматное "тра-та-та!" разносилось окрест; затем следовал поворот головки на некоторый угол, и новое "тра-та-та!" глушило вредителя, засевшего в древесине.

- Понимаете, - шепотом объяснил Иван, - когда рубят дрова, то ведь тоже так: сначала с одним наклоном, потом с другим.

- Хе-ге! - рассмеялся Муханов. А когда он смеялся, то вся его пестрая физиономия, все эти сочные конопушки приходили в веселое движение.

"Кажется, его Мухоловом прозвали", - вспомнил Иван.

Сделав свое дело, дятел всплеснул пестрым красноштанным опереньем и улетел, а путники отправились дальше. По дороге они открыли еще, что в паутине, натянутой между деревьями, может переливаться радуга, что кукушка, прокуковав один цикл, негромко каркает, будто откашливается, прочищает горло перед новым "ку-ку"; что чибис - крикливейшая из птиц, появись только неподалеку от его гнезда.