Экипажи готовить надо

И в который раз Анна Петровна пытается понять, почему так трудно стало учить, почему они такие, нынешние дети? Да, они не те, тощие от недоедания, спокойные и серьезные дети ее детства… Но хуже ли? Иногда ей кажется, что нет, не хуже. Вон они какие живые, сообразительные, здоровые! И осведомленнее-то они намного, и самостоятельнее, независимее. А, стало быть, учить их и воспитывать надо по-другому… Но вот как? Как?

А нынче и в лагере все вверх тормашками… Не могла она спокойно смотреть на махровое панибратство с пионерами, на это лазание по деревьям. Между детьми и воспитателями, между школьниками и учителями должна быть дистанция, в этом она, Анна Петровна, уверена. И потому с обостренным вниманием следила за помощником: вот-вот пионеры начнут похлопывать его по плечу, называть Ванькой и подшучивать, как над ровней. Вот-вот отряд развалится, превратится в банду. И жалкий тогда у этого Ивана будет вид, когда он поймет, что потерял контроль над стихией, которую сам же и вызвал. Ждала и… не дождалась.

Зорким и опытным своим глазом Анна Петровна замечала, что он умеет быть разным, что у него эта самая дистанция между воспитателем и ребятами как бы…. резиновая. То она растягивается, то сходит до нуля.

Еще же, надо отдать должное, есть у него что порассказать, начитан, и умеет он рассказывать. Когда войдет в раж, изобразит тебе медведя, охотника, короля, целое сражение, размахивает руками, наносит удары шпагой, даже стреляет… А ребятишкам, конечно, нравится. Вчера вечером у костра взглянула на Муханова, и кольнула ее, Анну Петровну, зависть. Никогда ее, проучившую без малого двадцать лет, не слушали так вот, раскрыв рот. Ведь иногда ставишь себе цель - провести в классе беседу на тему… Готовишься, сколько времени убьешь, и - нет! Один нехороший осадок в результате.

"А не потому ли, что ты отстала? В чем-то отстала от жизни? Не тебе ли на вопросы учеников об антимирах, о лазере, о Тунгусском метеорите приходится порой отвечать: рано вам это знать? Не потому ли, что ты недопустимо мало читаешь?"

"Но я не виновата. Я не виновата в том, что у меня было такое детство, не виновата, что в сутках всего двадцать четыре часа, что все последние годы зажата в жесткий круг: уроки, кухня, тетради, уроки - кухня - тетради! И конца-края не видно…"

"Где же тогда выход? Сдаться? Бросить работу?.. А может, подумать, а может, найти время? А может, и сейчас есть оно, время, да только используешь ты его плохо? Не надо себе лгать, не надо играть с собой в прятки… Положа руку на сердце - найдешь, если захочешь".

"И вот здесь в лагере… Не смотришь ли ты на все дела помощника сквозь личную неприязнь к нему?.. Не надо. Найди в себе силы, отбрось эту спесь, сломай в себе то, что уже закостенело, постарайся понять и осмыслить, нет ли в его "авантюрах" какого-то рационального зерна?.. Вдруг окажется, что это как раз то самое, что и нужно пионерам в лагере?.."

Так размышляла Анна Петровна, пока плот сонно скользил по спокойной реке. Никому не расскажет она об этих своих думах. Может быть, совсем забудет о них, если какой-нибудь случай не напомнит ей о странном путешествии на странном плавучем сооружении.

Глава 32

Солнце палило в тот день нещадно. Камыши повесили свои уши-листья и стояли разморенные, притихшие. От разлива, что лежал по обе стороны реки, пахло тиной и стоячей водой. Мореплаватели, повязав головы майками и рубашками (свободный конец против правого уха), направляли плоты шестами, загорали, лежа на настилах, или разглядывали удирающих в камыши утят. Капитаны в фуражках с кокардами время от времени покрикивали:

- Лево руля!

- Право руля!

- На три румба норд-ост! Так держать.

- Куда ты правишь, Боча дефективный! Не видишь - мель?

Ход плота замедлялся, мель обходили стороной, и снова - сонное безмятежное скольжение.

Однако к полдню камыши кончились, с обеих сторон пододвинулись высокие лесистые берега, течение убыстрилось. Тут-то и вспомнились Ивану слова колхозника, который тогда, зимой, говорил, что в низовьях Китим быстрый, даже порожистый…

Сунув ненужную теперь уже карту в целлофановый мешочек, подумал было об остановке, о дальнейшей разведке реки, но уж очень не хотелось прерывать это идиллическое плавание.

"Ерунда, - лениво подумал он, - бояться нечего, воды-то по колено. Да если что, так шестами орудовать наловчились…"

Теперь плоты несло мимо нависших, пронизанных корнями, обрывов, несло все быстрее и быстрее. Слева и справа, как бы пританцовывая и поворачиваясь, проплывали деревья, выходы скальника, кусты шиповника.

Еще одна излучина, еще один поворот, и плот, на котором был Иван, шаркнул обо что-то своими камерами, целиком скрытыми под водой. Экипаж повскакал на ноги, отчего плот наклонился, и вода омыла его настил.

- Спокойно, мальчики, - сказал Иван, стряхивая дремотное оцепенение, - беритесь-ка за шесты, да покрепче… - А в берестяной рупор прокричал, обернувшись назад: - Внимание, экипажи! Внимание, экипажи! Будьте начеку - перекаты!

В это время плот вынесло на новый стрежень, и Гена Муханов вскрикнул.