Экипировщик (СИ)

   Некоторые покупатели пытались торговаться и тогда в дело вновь вступал хозяин - право изменять цену принадлежало только ему. Но такое случалось не всегда. Чаще покупатель сразу был согласен с назначенным ценником и молча рассчитывался.

  Ни о какой очереди или конкуренции за ели между покупателями быть не могло по двум причинам: через две улицы находился еще такой же базар, а через автобусную остановку - следующий и так далее. Конкуренция между продавцами шагала по России.

   Вторым же обстоятельством было то, что количество покупателей натуральных елей с каждым годом сокращалось - народ предпочитал натуральной ели искусственную, которую можно эксплуатировать не один десяток лет. Тем более, что искусственные не осыпались, были разборными, то есть компактными, удобными для хранения.

  Смушкин машинально сравнил нынешний процесс выбора новогодних символов с тем, советским.

  Впервые отец взял с собой восьмилетнего Сережу, чтобы купить ёлку.

  Дело было почти за полторы недели до нового года. На огромном пустыре стояла огромная толпа людей, может быть пять сотен, может быть и вся тысяча. Уже смеркалось. Но на самом деле это была не толпа - это были три длиннющие очереди абсолютно неровные, иногда в одного человека толщиной, иногда - в небольшую компанию.

  Три очереди - по числу ожидавшихся грузовиков с ёлками. В голове каждой из очередей стояло по милиционеру и мужику в тулупе. Мороз крепчал. Ждали час, а может и полтора. Наконец в головах очередей раздались голоса: везут!

  Три длиннющие грузовика-шаланды, с доверху нагруженными, лежащими внавал, то есть беспорядочно, ёлками въехали на пустырь и остановились возле милиционеров и мужиков в тулупах.

  Тулупники оказались кассирами, то есть приёмщиками денег.

  Очереди начали смещаться и в некоторых местах нарушаться. В местах сбоя возникли разногласия, раздалась ругань и крики "здесь же дети, прекратите мат!". Но ажитация нарастала. Наконец, оформив какие-то бумаги, тулупники начали продажу.

  Процесс происходил просто. Покупатель, чья очередь подходила, говорил примерные размеры елки, которые ему были нужны.

  - Мне двухметровую! - И водитель грузовика, который из водителя превратился в раздатчика елок, стоя в кузове прямо на продаваемом товаре, брал на глазок, примерно, елку, которая лежала в верхнем слое и подавал продавцу. Если ёлка оказывалась не того размера, то есть слишком маленькой или, наоборот, слишком большой, то человек в тулупе, приложив для верности елку к длинной рейке с отметинами, обозначавшими метры, кричал:

  - Кому трехметровку! - из очереди выскакивал самый бойкий или самый ушлый или тот, кому нужен был именно трехметровый продукт, подбегал к мужику уже с готовой суммой. Сдачи, как правило, не давалось, если у покупателя не было мелочи.

  Если вынутая из кучи ель оказывалась меньше требуемой, происходила та же процедура, из головы очереди отзывался человек, которому нужна была полутораметровая и так далее.

  Примерно через час очередь дошла и до отца с сыном Смушкиных. Им досталась кривобокенькая, замухрыщатая ёлолчка примерно в два с половиной метра ростом, хотя денег с них взяли как за трехметровую.

  Отец был доволен, что недолго стояли, поскольку очередь за ними была еще часа на два, а елки из первой партии уже кончались и когда привезут следующую партию, никто не знал, да и привезут ли в этот вечер вообще.

  Смушкин усмехнулся своим воспоминаниям, выбрал четырехметровую красавицу, крепкую, свежую, пушистую.

  - Берем? - Подбежал хозяин.

  - Берем!

  - Сколько стоит? - Спросил Смушкин.

   Продавец назвал сумму.

  - Нет, хозяин, давай вдвойне меньше - тогда возьму!

  - Не могу! Десять процентов скину и не больше. Все дорого - елка дорого, место дорого, налог большой. Не могу.

  - Тогда не беру!

  - Твоя цена, но только за половину не отдам!

  В результате сторговались на скидку в тридцать процентов.

  Встречные прохожие с удивлением и уважением сторонились, давая проход Смушкину с его великолепной ёлкой, аккуратно упакованной в сетку и перевязанной шпагатом - сервис у продавцов соответствовал уровню цен.

  Через десять минут Смушкин был во дворе своего дома. Сосед, один из тех, кто задержал Клеймёнова, помог поднять ёлку до квартиры Смушкиных.

  Дверь в квартиру пришлось распахивать на обе створки, чтобы не повредить красоту дерева.

  Собака Соня, как обычно, приступила к входному контролю нового предмета. Обнюхала ель со всех сторон, чихнула, видимо, из-за слишком ядреного запаха смолы или иголок и удалилась в дальний коридор.

  Смушкин никогда не приглашал рабочих для мелкого ремонта в квартире или на даче.

  Серьезный или почти капитальный ремонт - это другое дело, а мелочёвку или даже средний ремонт всегда делал сам. Сантехников или электриков он нанимал только два раза - в первый, когда купил две коммуналки и сделал из них одну нынешнюю квартиру, а второй при последнем общем ремонте года три назад. Со всем остальным справлялся сам - отец научил и жизнь тоже.

  Ёлки, само собою, он устанавливал и украшал сам.

  Даже Елена практически не привлекалась к процессу украшения, разве что в виде советчицы или домашнего дизайнера.