Экодизайн в китайской традиции

Цзаован обитал в нише стены за очагом. Здесь хранился его отпечатанный на бумаге портрет. Исторические сведения об облике Цзаована весьма противоречивы. В древности, согласно некоторым данным, он имел устрашающий вид и всклокоченные волосы – вероятно, по ассоциации с клубами дыма, поднимавшимися из очага к небу. В течение последних нескольких столетий домашний патрон повсеместно имел вид почтенного мужчины, изображавшегося в паре с супругой, если он украшал семейный очаг, или одиноким, если его портрет вывешивался в других местах, например в лавке. Те, кто не располагал портретом, довольствовались полоской бумаги «счастливого» красного цвета.

Согласно народному поверью, Цзаован с особенным пристрастием наблюдал за поведением женщин, следя за их поведения на кухне, и им приходилось вести себя осторожно: не расчесывать волосы, не браниться, не ставить грязные вещи на очаг и не резать на нем, и пр. Запрещалось также жечь на кухонном огне исписанную бумагу, ибо Цзаован мог ошибочно доставить сожженную бумажку небесному владыке. Хотя Цзаован доставлял больше всего хлопот женщинам, поклонение ему по традиции было привилегией мужчин. Однако в наши дни мужчины уже не обладают монополией на принесение жертв Цзаовану, а в некоторых местах ему поклоняются преимущественно женщины.

Обряд проводов Цзаована проходил следующим образом. В благоприятный для его отбытия час перед изображением бога зажигали свечи и благовонные палочки, ставили подношения – главным образом сладкие блюда: конфеты из сахара, засахаренные фрукты, жареные бататы. По всему Китаю обязательной принадлежностью обряда было пирожное из клейкой рисовой муки, так называемое новогоднее пирожное (нянъгао). Рот бога мазали жертвенным пирожным или медом, чтобы губы у него слиплись и он не мог много говорить в небесных чертогах или, по крайней мере, пребывал в благодушном настроении и говорил только хорошее о своих подопечных.

На алтаре Цзаована водружали четыре стебля сахарного тростника, которые называли «ногами лошади Цзаована». Северяне ставили для лошади Цзаована блюдце с водой и мелко нарезанным сеном, рядом клали красный шнурок – узду для Небесной лошади. Иногда зажигали ветки сосны и кипариса, символизировавших долголетие. Дым от горевших веток олицетворял облака в небесах, куда направлялся кухонный бог.

Старший мужчина в семье отбивал поклоны Цзаовану и произносил нехитрую молитву: «Говори побольше хорошего и поменьше плохого». Затем алтарь Цзаована торжественно выносили во двор, следя за тем, чтобы бог всегда был обращен лицом к югу, как подобает правителю. Там изображение бога вместе с жертвенными деньгами сжигали под оглушительные разрывы хлопушек. Одновременно на крышу кухни бросали горошины и бобы, что имитировало звук удаляющихся шагов Цзаована и стук копыт его лошади.

Канун Нового года

Проводы кухонного бога на Небо знаменовали наступление праздничного периода, продолжавшегося до пятого числа первого месяца и называемого в народе «Малым Новым Годом». Отсутствие контроля со стороны Цзаована благоприятствовало праздничной атмосфере всеобщей раскованности. После проводов Цзаована делали генеральную уборку дома. Считалось, что если начать подметать комнаты до его отбытия, пыль засорит Цзаовану глаза. Генеральной уборке и приведению в порядок хозяйственного инвентаря придавалось огромное значение как очищению дома от веяний истекшего года, ставших теперь вредоносной силой. Прежде этому сопутствовали и публичные изгнания нечисти.

Оставшиеся до Нового Года дни были заполнены хлопотами. В каждом доме заготавливали впрок обрядовую еду и другую провизию. Обычай требовал заготовить всю еду на праздничный период заранее, поскольку в эти дни запрещалось пользоваться ножом, чтобы не «отрезать» счастье будущего года. Ножи и другие острые кухонные принадлежности заворачивали в красную бумагу и прятали. Заготовленных яств должно было хватить с избытком, поскольку само вкушение пищи в новогодние дни считалось доброй приметой. «В первой половине первого месяца рот ни у кого не бывает пустым» – так гласит старинная поговорка. Заготовленная впрок еда являлась символом семейного достатка, переходившего из одного года в другой. А излишек еды, оставшийся не съеденным, способствовал преуспеванию семьи в будущем году. «Если на Новый Год есть излишек зерна, еда не иссякнет».

КАНТОНСКАЯ КУРИЦА С ИМБИРНО-ЛУКОВЫМ СОУСОМ