Эксгибиционист. Германский роман

Ирма. Ирма в лаборатории. Ирма в белом халате. Ирма, смотрящая в микроскоп. Молекула. Клетка. Ядро. Молекулярные процессы. Психоделические аспекты микромиров. Дизайн и архитектура полимеров. Чудовищное лицо балянуса. Вирусы. Роскошные парки плесени. Психоделические аспекты микромиров. Изумрудное бревно, плывущее в перламутровом океане. Алые волокна, протянутые в тень сиреневой плазмы, словно ветви нечеловеческих рощ, ищущие свое удобное пропитание. Надежды, которые питает оранжевая вращающаяся кибитка, атакуемая серебристыми искрами. Гранатовое колье, исполняющее летаргический танец в сопливой витрине.

Ирма, за которой следят. Ее роскошный постаристократический профиль в окуляре подзорной трубы. Дистанционные снимки скрытой камерой. За ней следит не служба, на которую работает Бо-Бо Гуттенталь, а нанятый им частный агент. Самый опустошенный персонаж данного повествования. Только в самом конце фильма мы видим лицо Отто. Увидим лицо человека, чье имя не изменится от того, что мы прочитаем его наоборот. Оттого Отто так пуст. Его лицо нам ничего не скажет. Нам не удастся запомнить это лицо, даже если мы бросим на это запоминание максимум наших умственных сил.

Бо-Бо Гуттенталь тоже был «человеком экрана». Только его алтарный экран располагался не дома, а в его служебном кабинете. И в этом кабинете он занимался не поисками инопланетян, а бесконечными просмотрами видеозаписей, сделанных скрытой камерой. Точно так же, как Космист постоянно смотрел съемки NASA, а Эксгибиционист – реакции девушек на его член, с таким же маниакальным упорством Бо-Бо созерцал бесчисленные сексуальные развлечения Ирмы, снятые скрытой камерой Отто. Секс с лаборантами и лаборантками, с микробиологами и курьерами, с шахматными неграми и белокожими моделями. Обильный и упоительный секс с умелой и сонной кореянкой по прозвищу Ореховая Соня, сексуальные игры с проститутками и проститутами, мимолетный секс с Космистом у подножия Воина-освободителя. Созерцал ее многочисленные, но неудачные попытки соблазнить собственного отца – крепкого старика, носившего имя столь знатное, что оно уже с пятого класса школы преследовало каждого школьника, вынужденного знакомиться с историей Европы. И так вплоть до неряшливых совокуплений с грузчиками, привозившими мебельные гарнитуры из орехового дерева, а Ирма обожала ореховую мебель и с педантичным упорством обставляла ореховыми сервантами, шкафами, стульями и столиками многочисленные комнаты огромного и совершенно нового особняка, который ее крепкий отец недавно преподнес ей ко дню ее двадцатидевятилетия.

Уединившись в своем кабинете, Бо-Бо смотрел эти записи каждый день – дрочил, плакал, хохотал, пел молитвы, иногда ронял горячую голову на письменный стол и странно засыпал. Он обожал Ирму, но только очень проницательный психоаналитик смог бы объяснить, какие извилистые тропы забросили этого рыжеволосого еврея с бумажной кожей в русло достаточно специфического кинопроцесса, в галактику спонтанной немецкой порнографии, где сияла яркая звезда Ирмы. Сама Ирма, впрочем, не подозревала, что является главной героиней порнографического киноэпоса, способного посрамить шедевры Саши Грей или Чиччолины.

Начальство и коллеги Бо-Бо давно поняли, что этот человек сильно не в себе и вряд ли способен к серьезной работе, но смотрели на это сквозь пальцы ради его доброго сердца, честности и, если подворачивался случай, безудержной отваги. К тому же о нем заботился его зять, чье имя воплощало славу минувших веков. С таким господином никто не желал ссориться. После просмотров (иногда ночных) Гуттенталь возвращался в особняк изможденным и истерзанным, но всё так же горели огнем его стеклянистые очи, а веснушчатые губы роняли многозначительные упоминания о пришельцах.