Эксгумация

— И Спенсер притворялся заключенным, — предположила Шварцман. — Это сработало, потому что они никогда не встречались.

— Мы так думаем, — подтвердил Хэл. — Вчера она была в Фолсоме, чтобы навестить одного особо мерзкого типа по имени Чарльз Болларди. Этот Болларди сказал, что никогда в глаза ее не видел, и велел ей убираться прочь.

— И Флетчер этого не оценила? — спросила Шварцман.

— Нет, — сказал Хэл. — Более того, закатила настоящую истерику. Пришлось вызывать полицию Сакраменто. Одному тамошнему офицеру показалось довольно подозрительным, что домашний адрес Флетчер совпадает с адресом, по которому жила убитая дочь Ребекки Фельд. Он заподозрил связь и позвонил нам.

— Ты считаешь, что Кэрол Флетчер была сообщницей Спенсера?

— Похоже на то, — сказал Хэл. — Она жила через холл от Фельд. Ей ничего не стоило ее убить. Равно как притвориться тобой в ту ночь, когда на Мэйси напали с ножом.

Шварцман выдохнула.

— Она призналась?

— Ее задержали. Мы с Хейли сейчас идем туда, но сначала я хотел поговорить с тобой.

— Спасибо, Хэл. Даже не верится, что это закончилось.

Она ждала этого семь с половиной лет.

— Да. Мне тоже. — Он помолчал, прежде чем спросить: — И что теперь?

Анна посмотрела на Оверби и Харпер, вышедших навстречу фургону криминалистов, подъезжавшему к тротуару.

— Что ты имеешь в виду?

— Какие у тебя планы?

Сначала она позаботится об Аве.

— Завтра утром похороны моей тети.

— А потом?

— А потом я возвращаюсь домой.

Хэл вздохнул. С облегчением.

— Я уж думал, не прилететь ли мне за тобой. Но, по правде говоря, я немного побаиваюсь Юга.

Шварцман улыбнулась и поморщилась от боли в виске.

— Ты не один такой.

— Но теперь мне не нужно туда прилетать, потому что ты возвращаешься домой?

Она улыбнулась.

— Да, Хэл, — сказала она. — Я возвращаюсь домой.

Эпилог

Три недели спустя

Шварцман стояла перед домом Кена Мэйси.

Дом был бледно-голубого цвета, третий в ряду одинаковых домов с округлыми терракотовыми крышами, похожими на китайские шляпы, и пятью узкими фасадными окнами над гаражом на одну машину.

Анна поднялась по ступенькам и, прежде чем позвонить, глубоко вздохнула. В доме было тихо, и она искренне расстроилась, что никого нет дома. Переложила коробку в другую руку и огляделась по сторонам, выискивая глазами место, где можно ее оставить. На крыльце, которое было видно с улицы, не было ни растений, ни украшений.

Нет, наверняка украдут.

Дверь распахнулась. У нее затряслись поджилки. Интересно, как он отреагирует на ее приход? Но Кен, увидев, что это она, улыбнулся.

— Надеюсь, я не помешала тебе…

— Нисколько. Пожалуйста, входи.

— Спасибо.

Она вошла в холл. Кен закрыл за ними дверь и кивком пригласил в переднюю комнату.

— Может, присядешь?

— Конечно.

Комната была опрятной, без дорогой мебели, но стильной. Ковры в прихожей и гостиной были с крупным геометрическим узором, похожим на что-то индейское. Он пересек комнату — медленно, но не прихрамывая и не отдавая предпочтение какой-то одной части тела. Неужели ему до сих пор больно? Как-никак восемнадцать ножевых ранений… Из-за нее.

Анна уже собралась сесть, но поняла, что все еще держит коробку.

— Я принесла это тебе.

— Тебе не нужно было этого делать.

Она протянула ему коробку.

— Пожалуйста.

Кен взял коробку и, вертя в руках простую черную упаковку, сел. Затем улыбнулся и издал тихий смешок.

— Какой подарок лучше всего подарить парню, которого чуть не убил твой бывший муж?

Она ахнула и прижала ладонь ко рту.

— Кен… Не говори так.

— Шутка.

— Извини. Я не знала, что он зайдет так далеко, что он…

Кен присел рядом и положил ладонь ей на руку.

— Я серьезно, Анна. Ты не виновата. Я жив. Я смогу вернуться к работе… — Он поколебался. — Со мной все будет в порядке.

Его взгляд был искренним, открытым.

Анна медленно высвободила руку и вернула ее себе на колени.

— Я не могу выразить словами, как ужасно я чувствую себя из-за того, что случилось.

— Я слышал о твоей тете.

Шварцман моргнула, сдерживая слезы.

— Мои соболезнования.

Она потерла щеки и сказала, кивком указав на подарок:

— Открой.

Кен кивнул и вытащил бутылку «Эвана Уильямса».

— Бурбон.

— Любимая марка моего отца.

После его смерти Анна унаследовала одиннадцать бутылок. Это было одно из ее удовольствий — сидеть в своей квартире с бокалом бурбона и книгой или старым фильмом. Тех бутылок больше не было. Подарок для Кена был первой бутылкой «Эвана Уильямса», которую она купила сама.

— Не хочешь стаканчик? — спросил он.

— Пожалуй, нет.

— Тогда в другой раз.

— Да, — согласилась она.

Оба умолкли. Затем Шварцман встала.

— Боюсь, мне пора.

Кен остался сидеть.

— Знаешь, я благодарен тебе.

— Благодарен?

— Врачи сказали, мне крупно повезло, что ты вовремя проснулась.

— Это мне повезло, — сказала она, подумав, что удача — самая нелепая вещь в том, что касается последних бурных недель ее жизни. Но той ночью она проснулась раньше, чем Кен умер. Ей очень хотелось думать, что это отец и Ава помогли ей тогда проснуться.

— В любом случае я благодарен.