Экскалибур

Завидев меня, Талиесин улыбнулся.

— Мерлин велел мне спасти тебя, господин, — сказал он, — хотя ты, возможно, не поблагодаришь его за это.

— Еще как поблагодарю, — возразил я.

— Пойдемте скорее! — заскулил Сэнсам. — Некогда тут разговоры разговаривать. Быстрее! В путь!

— Да погоди ты, нытик несчастный, — оборвал я его, наклонился и забрал копье у одного из спящих стражников. — Что за чары ты на них наложил? — полюбопытствовал я у барда.

— Чтобы усыпить пьяных, чары не нужны, — отвечал он, — а караульных я опоил настойкой мандрагорова корня.

— Подождите меня здесь, — велел я.

— Дерфель! Нам надо торопиться! — встревоженно зашипел Сэнсам.

— Подождешь, епископ, не развалишься, — фыркнул я, скользнул в туман и направился туда, где смутно просматривалось зарево самых больших костров. Костры эти горели в недостроенной церкви, что представляла собою всего-то навсего несколько фрагментов недостроенных бревенчатых стен с глубокими зазорами между стволами. Внутри тут и там вповалку лежали спящие; кое-кто просыпался и сонно озирался по сторонам, точно сбрасывая с себя чары. Промеж спящих бродили псы, вынюхивая съестное, и ненароком будили все новых воинов. Меня, впрочем, никто не узнавал. Для этих людей я был всего лишь одним из копейщиков, расхаживающих в ночи.

Амхара я обнаружил у костра. Он спал с открытым ртом — так он и умер. Я ткнул копьем ему в рот, дождался, чтобы спящий открыл глаза и душа его узнала меня, и тогда, убедившись, что Амхар понял, кто перед ним, я надавил на копье, и проткнул ему шею и позвоночник, и пригвоздил его к земле. Амхар дернулся и затих; последнее, что душа его видела на земле, было моей улыбкой. Я нагнулся, снял с его пояса сплетенную из бороды веревку, отстегнул Хьюэлбейн и вышел из церкви. Мне хотелось поискать Мордреда и Лохольта, но к тому времени проснулись слишком многие, и кто-то меня окликнул, спрашивая, кто я такой; так что я поспешил уйти в туманный полумрак и быстро зашагал вверх по холму туда, где дожидались Талиесин с Сэнсамом.

— Уходить пора! — заныл Сэнсам.

— Я оставил уздечки под крепостной стеной, господин, — сообщил Талиесин.

— Обо всем-то ты позаботился, — восхитился я. Я замешкался только для того, чтобы бросить остатки моей бороды в костерок, согревавший моих стражей; убедившись, что последняя прядь сгорела дотла, я последовал за Талиесином к северным укреплениям. Он отыскал в тени две уздечки, мы вскарабкались на помост для упражнений и там, под покровом тумана, незамеченными перебрались через стену и спрыгнули наземь. Пелена белесого марева обрывалась на полпути вниз, и мы заторопились в луга, куда отводили на ночь большинство Мордредовых лошадей. Талиесин разбудил двух, ласково погладив их по носу и напев что-то им в уши, и кони спокойно позволили взнуздать себя.

— Ты без седла обойдешься, господин? — спросил он.

— Нынче ночью я и без коня обойдусь в случае чего.

— А как же я? — воззвал Сэнсам, едва я взгромоздился верхом.

Я глянул на него сверху вниз. Меня мучило искушение оставить его на лугу: всю свою жизнь епископ был вероломным предателем, и продлевать его бытие я отнюдь не стремился. Однако в ту ночь Сэнсам мог оказаться нам полезен, так что я нагнулся и втянул его на коня позади себя.

— Стоило бы бросить тебя здесь, епископ, — промолвил я, пока он устраивался поудобнее. Сэнсам ничего не ответил, лишь покрепче обхватил меня за пояс. Талиесин повел вторую лошадь к калитке.

— Мерлин рассказал тебе, что делать дальше? — спросил я барда, посылая коня в открытый проем.

— Нет, господин, но мудрость подсказывает, что надо ехать к побережью и там отыскать лодку. И стоит поторопиться, господин. Очень скоро Мордредовы люди проснутся, а как только обнаружат, что ты исчез, вышлют погоню. — И Талиесин, воспользовавшись калиткой в качестве опоры, взобрался на лошадь.

— Что же нам делать? — запаниковал Сэнсам, судорожно вцепляясь в меня.

— Как насчет убить тебя? — предположил я. — Так мы с Талиесином поскачем куда быстрее.

— Нет, господин, нет! Пожалуйста, не надо! Талиесин глянул вверх, на затянутые туманом звезды.

— Поскачем на запад? — предложил он.

— Я знаю, куда нам податься, — объявил я и направил коня к тропе, уводящей в Линдинис.

— Куда же? — насторожился Сэнсам.

— Повидаться с твоей супругой, епископ, — отозвался я, — с твоей ненаглядной супругой. — Моргана оставалась нашей последней надеждой: вот поэтому я и сохранил жизнь Сэнсаму той ночью. Мне она, скорее всего, помогать не стала бы, Талиесину плюнула бы в лицо — а ради Сэнсама она горы свернет.

И мы поскакали в Инис Видрин.

Моргану мы разбудили, так что к дверям она вышла в прескверном настроении или, скажем так, в худшем, нежели обычно. Меня она без бороды не узнала, а мужа не заметила: измученный скачкой епископ плелся позади нас; зато разглядела Талиесина — друида, дерзнувшего вторгнуться в священные пределы ее обители.

— Грешник! — завизжала она. Даже полусонная, браниться Моргана была горазда. — Осквернитель! Идолопоклонник! Именем Господа Бога и его благословенной Матери приказываю тебе: убирайся прочь!