Экскалибур

— Конечно волшебная, господин, — заверил меня Гавейн. — Ее ж сплели из моих собственных волос.

— А в канун Самайна, стало быть, вы зажжете костры и станете ждать? — спросил я.

— Трижды три часа должно кострам гореть, господин, а на шестой час мы начнем обряд. А вскорости после того ночь обратится в день, небеса заполнятся огнем, и дымный воздух взбурлит под взмахами божьих крыл.

До сих пор Гавейн вел меня вдоль северной стены форта, а теперь вдруг жестом указал вниз, где, чуть восточнее круговых костров, притулился маленький храм Митры.

— Подожди здесь, господин, — попросил он. — Я приведу Мерлина.

— А он далеко? — спросил я, думая, что Мерлин, верно, в каком-нибудь из временных шалашей, сооруженных в восточном конце возвышенности.

— Я не вполне уверен, где он, — признался Гавейн, — но знаю, что он отправился привести Анбарра, и сдается мне, я догадываюсь, где это.

— Анбарр? — переспросил я. Анбарра я знал лишь по легендам: это волшебный конь, необъезженный жеребец, он якобы скачет стремительным галопом как по земле, так и по воде.

— Я помчусь верхом на Анбарре бок о бок с богами, — гордо объявил Гавейн, — помчусь прямо на врагов, развернув знамя. — Он указал в сторону храма, к низкой черепичной крыше которого был фамильярно прислонен гигантский стяг. — Знамя Британии, — добавил Гавейн, проводил меня вниз к храму и собственноручно развернул полотнище. На гигантском прямоугольнике белого льна красовалась вышивка: грозный алый дракон Думнонии, сплошные когти, хвост да пламя. — Вообще-то это знамя Думнонии, — признался Гавейн, — но, наверное, другие бриттские короли не станут возражать, правда?

— Конечно не станут, если ты сбросишь саксов в море, — заверил я.

— Такова моя миссия, господин, — очень торжественно ответствовал Гавейн. — С помощью богов, разумеется, и еще вот этого. — И он дотронулся до Экскалибура у меня под мышкой.

— Экскалибур! — потрясенно воскликнул я. У меня просто в голове не укладывалось, чтобы кто бы то ни было, кроме Артура, сражался волшебным мечом.

— А как же иначе? — отозвался Гавейн. — Мне суждено, вооружившись Экскалибуром и оседлав Анбарра, выдворить недругов из Британии. — Юноша просиял восторженной улыбкой и жестом указал на скамейку у входа в храм. — Подожди здесь, господин, а я пойду поищу Мерлина.

Храм охраняли шестеро копейщиков из числа Черных щитов, но поскольку я пришел туда вместе с Гавейном, остановить меня не попытались — даже когда я, пригнувшись, прошел сквозь низкий проем внутрь. Меня же потянуло осмотреть строеньице не любопытства ради, но скорее потому, что в те дни Митра был моим главным богом. Митра — тайный бог солдат. В Британию культ Митры принесли римляне, и, хотя ушли они давным-давно, Митра по-прежнему пользовался любовью воинов. Храм был совсем крохотный: две тесные комнатушки без окон, под стать пещере, где Митра родился, — вот и все. Внешнее помещение загромождали деревянные ящики и плетеные корзины: надо думать, с Сокровищами Британии, хотя заглядывать под крышки я не стал. Вместо того я протиснулся сквозь внутреннюю дверцу в темное святилище: там тускло мерцал во мраке гигантский серебряно-золотой Котел Клиддно Эйддина. За Котлом, с трудом различимый в смутном сером свете, что просачивался через две приземистые двери, обнаружился алтарь Митры. Либо Мерлин, либо Нимуэ — оба они нещадно потешались над Митрой — положили на алтарь барсучий череп, дабы отвлечь внимание бога. Я отшвырнул череп прочь, преклонил колена перед Котлом и произнес молитву. Я заклинал Митру пособить нашим прочим богам, я просил, чтобы Митра пришел на Май Дун и умножил ужас в час гибели врагов наших. Я дотронулся рукоятью Экскалибура до его камня и задумался: когда, интересно, здесь в последний раз принесли в жертву быка? Я живо представил себе, как солдаты-римляне заставляют быка опуститься на колени, подпихивают его сзади и тянут за рога и так протаскивают сквозь низкие двери, и вот наконец бык во внутреннем святилище, стоит там и ревет от страха и повсюду вокруг во мраке чует только копейщиков. Здесь, в жуткой тьме, ему перережут подколенные сухожилия. Он снова взревет, рухнет на пол, попытается достать гигантскими рогами почитателей Митры, но они сильнее — они совладают с быком и соберут его кровь, и бык умрет медленной смертью, а храм провоняет навозом и кровью. Тогда воины выпьют бычьей крови в память о Митре, как он нам и заповедал. У христиан, как мне рассказывали, есть похожий обряд; они, правда, уверяют, что при свершении ритуала никого не убивают, но мало кто из язычников в это верит: ведь смерть — это дань, которую мы приносим богам в обмен на подаренную ими жизнь.