Экскалибур

– Хорошо, – кивнул бард, раскачиваясь в лад с лодкой. Его длинные черные волосы развевались за плечами; ветер туго надувал наш парус и трепал его изодранные края. А еще срывал пену с белоснежных гребней и швырял в лодку пригоршни брызг; хотя, сдается мне, куда больше влаги просачивалось внутрь через неплотные швы, нежели попадало из-за борта. Мои копейщики бодро вычерпывали воду. – Но думается мне, Мордред и впрямь жив, – продолжал Талиесин, не обращая внимания на кипучую деятельность в центре лодки, – и вести о его неминуемой смерти – это лишь уловка. Хотя поручиться – не поручусь. Порою мы принимаем наши страхи за пророчества. Однако Мерлина я не выдумал, господин, равно как и слова его, услышанные во сне.

И вновь я дотронулся до рукояти Хьюэлбейна. Я всегда думал, что обрадуюсь любым вестям о Мерлине, но от спокойных слов Талиесина кровь стыла в жилах.

– Снилось мне, будто Мерлин – в густом лесу, – рассказывал Талиесин четким, размеренным голосом, – и не может найти дороги из чащи; воистину, где бы ни открылась перед ним тропа, дерево, застонав, трогалось с места, словно громадный зверь, и преграждало ему путь. Мерлин в беде, вот что явствует из моего сна. Во сне я говорил с Мерлином, но он меня не слышал. Как мне кажется, это значит, что добраться до него невозможно. Если мы пошлем людей искать его, они потерпят неудачу, а может, даже погибнут. Но ему нужна помощь, я знаю доподлинно – ведь это Мерлин послал мне мой сон.

– Так где же этот лес? – спросил я.

Бард обратил ко мне темные, глубоко посаженные глаза:

– Может, никакого леса и нет, господин. Сны – они что песни. И цель их – не отразить мир в точности, но создать некий смутный образ, намек, подсказку. Лес, скорее всего, означает, что Мерлин томится в заточении.

– В плену у Нимуэ, – отозвался я, потому что никто другой не дерзнул бы бросить друиду вызов.

Талиесин кивнул:

– Думается, она и есть его тюремщица. Ей нужна Мерлинова сила, а как только она обретет ее, то пустит в ход, чтобы навязать Британии свою мечту.

А мне даже помыслить о Мерлине с Нимуэ было непросто. На протяжении долгих лет мы жили без них, и в результате границы нашего мира обрели четкость и прочность. Нашей реальностью стало существование Мордреда, честолюбие Мэурига, надежды Артура, но не туманная, неопределенная круговерть Мерлиновых снов.

– Но ведь Нимуэ мечтает о том же, о чем и Мерлин, – запротестовал я.

– Нет, господин, – мягко возразил Талиесин. – Это не так.

– Она хочет того же, чего и он, – настаивал я, – возродить богов!

– Но Мерлин вручил Экскалибур Артуру, – напомнил Талиесин. – Или ты не понимаешь, что вместе с этим даром он передал Артуру часть своей силы? Я долго размышлял над этим подарком, ибо Мерлин мне так ничего и не объяснил, но теперь, как мне кажется, я все понял. Мерлин знал, что, если боги себя не оправдают, возможно, преуспеет Артур. И Артур и впрямь преуспел, да только его победа при Минидд-Баддоне неполна. Остров Британия остался в руках бриттов, но власть христиан упрочилась, а для древних богов это поражение. Нимуэ, господин, с такой спорной победой никогда не смирится. Нимуэ нужны боги либо ничего. Ей дела нет, что за ужас придет в Британию, лишь бы боги вернулись и сокрушили ее врагов, а для этого, господин, ей необходим Экскалибур. Ей потребны все клочки и обрывки волшебной силы до единого, чтобы, когда она вновь зажжет костры, боги всенепременно ответили на призыв.

И тут я все понял.

– А вместе с Экскалибуром ей понадобится Гвидр, – промолвил я.

– Именно, господин, – отвечал Талиесин. – Сын правителя – это источник силы, а Артур, хочет он того или нет, и по сей день остается самым прославленным вождем Британии. Если бы он когда-либо принял королевскую власть, господин, его бы нарекли верховным королем. Так что да, ей нужен Гвидр.

Я неотрывно глядел сбоку на профиль Талиесина. Бард, похоже, и впрямь наслаждался кошмарной бортовой качкой.

– Зачем ты мне это рассказал? – спросил я. Вопрос мой его озадачил.

– А почему бы и нет?

– Потому что тем самым ты предостерег меня, и я стану защищать Гвидра, а значит, воспрепятствую возвращению богов. А ты, если не ошибаюсь, хочешь, чтобы боги вернулись!

– Хочу, – признался он, – но Мерлин попросил меня рассказать тебе все.

– Но с какой стати Мерлин подсказывает мне защищать Гвидра? – вопросил я. – Он же мечтает о возвращении богов!

– Ты забываешь, господин, что Мерлин провидел два пути: путь богов и путь людей, и Артур воплощает в себе второй путь. Если Артур погибнет, тогда у нас останутся только боги, и, думается, Мерлин знает, что боги не слышат нас больше. Вспомни, что сталось с Гавейном.

– Он умер, – убито проговорил я, – а после выехал на битву под развевающимся знаменем.