Эксклав Русия

Маленькое худое тело, лежавшее среди обломков скальника, веток и сорванной, разломанной крыши хижины, резко отдернуло руку от разметенного кострища и глухо застонало. Звук был тяжелым, не расходился далеко, и, казалось, сама Земля, опомнившись от разрушения, выразила свое недовольство. С трудом повернув голову, тщедушный старик повертел глазами и медленно сел. Его руки тряслись, плечи непроизвольно двигались, на левой скуле темнел кровоподтек. Потерев руку о землю, старик убрал со лба копну нечесаных волос и, блеснув глазами, улыбнулся.

– Спасибо, Мать, и вам добрые духи этих гор, спасибо, – у старика тряслась челюсть, но он говорил все тверже, – однако больше духи не потерпят такого разлада, я пришел сюда в поисках покоя, уйдя от помрачённых в своем величии людей, от бега людского и суетности, чуждых мыслей и дел. – Старик, поняв, что с трудом формирует мысли, коротко передохнул и попытался расслабиться и унять стресс. – Ох-ох-ох, что я наделал?!

Чуть позже, старик поднялся и посмотрел на небольшой наручный палмтоп, горевший синим матовым светом, глаза приобрели жесткую осмысленность.

– Орс, Орса! – закричал старик низким вибрирующим голосом. – Где ты, пёсик?

Сощурившись от дыма, он вертел головой и, с трудом встав, направился вниз к большой куче веток и остатков крыши хижины. Оттуда раздалось вымученное потявкивание и большой, со старика, пес, припадая на переднюю лапу, подбежал к хозяину. Старая усатая собака, с вываливающейся шерстью, с большой ухмыляющейся мордой вертелась вокруг, терлась о старика и повизгивала.

– Ну, ну, тихо, Орса, спокойней. Видишь, и в этот раз ничего страшного, – старик с сомнением посмотрел на разваленную хижину, на треснувший вдоль большой камень-алтарь у кострища. – Однако и здесь суета меня догнала. Мир погряз в суете и бессмысленности, а я, пытаясь помочь ему, сам поспешил и все испортил. Ну, ничего, время еще есть у этого мира, жаль, что его нет у меня. Однако уже новый день, надо прибраться, поесть и поспать.

Старик привык разговаривать сам с собой. Единственным собеседником ему была старая собака, она внимательно выслушивала старика, шумно втягивала носом воздух и кивала лохматой головой. Ответить она не могла, да старик и не нуждался в ответе. Он вслух ставил себе задачи и выполнял их, отдыхая, рассказывал себе и собаке об окружающем мире или пел ей старые мантры.

Ветер, взвиваясь вдоль лиственниц дымом и мелкими щепками, срывался с отвесной кручи вниз. Он дул здесь всегда, и старик очень удивился бы, не обнаружив его мягкой силы и напевного разговора. Кряхтя, он собрал не улетевшую в тартарары утварь, книги, приборы, умку с синим экраном, мерцающим тонкими линиями. Собрав камни вокруг кострища, надолго уставился на разломанный большой камень с округлой нишей посредине. Лоб старика пересекла вертикальная морщина, усы приподнялись, борода вытянулась. Наконец, махнув рукой, оглядываясь на приближающиеся снизу серые облака, старик начал собирать жерди для крыши хижины.

Жилье старика стояло среди низких, но массивных, разлапистых лиственниц на берегу мелкого и неширокого ручья, который, журча по острым серым камням, терялся среди пологих скал и убегал вниз, к разлому. Выше, в сторону взмывавших в небо скальных пиков с белыми далекими шапками снега, с которых, казалось, сползал туман, в конце небольшой тропки находился ключик.

Покачав и уверившись в крепости хижины, старик стал настилать на нее собранные жерди, увязывая их мотком ленты-липучки. Слипнувшись хитрыми ворсинками и размокнув, лента придавала конструкции достаточную для сильных ветров крепость. Настелив сверху собранный лиственный лапник, старик починил крышку-загородку, сплетенную из мелких ветвей, и расстегнул дверь внутреннего дома. Усталость после ночных опытов давала себя знать и он, ощутив себя в безопасности, пробормотав короткую мантру, свалился на ложе и мгновенно уснул. Собака, привычно прослушав, как защёлкивается полотно входа и скрипит старое ложе, растягиваясь и принимая форму уставшего тела, покрутилась немного слева от входа, свернулась в клубок под крышкой из веток и, вздохнув, тоже уснула.

Наступал серый от захвативших мир туч день. Было тихо, шумел ветер, настолько ровно и непоколебимо проносясь мимо, что ветки деревьев почти не колыхались, и только туман выше ручья, сползая с гор, вихрился под ветром и исчезал, съеденный без остатка.