Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Александр Р. Гэллоуэй, Юджин Такер, Маккензи Уорк Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Ad Marginem

2022

Alexander R. Galloway, Eugene Thacker, Mckenzie Wark

Excommunication. Three Inquiries in Media and Mediation

The University Of Chicago Press

Перевод Александра Гришина

Редактура Антон Гуменский

Дизайн Кирилл Благодатских, Анна Наумова

Licensed by The University of Chicago Press, Chicago, Illinois, U. S. A.

© 2014 by The University of Chicago. All rights reserved

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2022

* * *

Александр Р. Гэллоуэй, Юджин Такер, Маккензи Уорк Введение: медиа, которые нам омерзительны

Во всем остальном конференция была замечательная. Не считая того, что нас вновь позвали обсуждать новые медиа. В этот раз новые медиа рассматривали через призму теории литературы; впрочем, это могли бы быть «новые медиа и…» практически всё что угодно. Новые медиа и жанр романа. Новые медиа и образование. Новые медиа и культурология. Новые медиа и философия… В чем наша троица единодушна — так это в желании прекратить добавлять «новые медиа» ко всему подряд. Медиа — это преобразователи. Они воздействуют на общие условия возможности. А медиация не просто добавляет к списку тем научных исследований новый пункт. Медиация меняет практику исследования как таковую.

Вопрос: должны ли медиа непременно быть «новыми», чтобы стать объектом изучения? Можно ли рассуждать о новых медиа, не касаясь медиа вообще? И можно ли рассуждать о медиа, не думая об их темпоральности, о причинах разделения на старые и новые? Когда мы слышим о новых медиа, нам хочется ответить словами ФРИДРИХА КИТТЛЕРА: «А что нового в новых медиа?»^{1}[1]. Большинство так называемых новых медиа, пожалуй, таковыми и не являются. ЛИЗА ГИТЕЛЬМАН в своем исследовании о фотографии отмечает, что опыт новых медиа сам по себе далеко не новый. А ДЖЕЙ БОЛТЕР и РИЧАРД ГРУСИН в своей работе Ремедиация: понимание новых медиа пишут о том, как медиа вновь и вновь воплощают старые формы по-новому[2]. Так что давайте больше ни слова о новых медиа. Разве мы уже всё знаем о старых? Лучше рассмотрим медиа и медиацию как самостоятельные концептуальные объекты.

Чем занимаются медиа? И какой главный вопрос нам стоит держать в голове? КИТТЛЕР блестяще показал, как изменились «системы записи» за последние три столетия. Как печатная машинка, граммофонная пластинка и кинопленка разъединили и механизировали элементы смыслообразующей системы человека — и как цифровые технологии вновь начали перестраивать платы нашей субъектности[3]. Это ли не важный аргумент в пользу медиа как относительно самостоятельных концептуальных объектов? Это также и важный намек: далеко не всё, что можно извлечь из акта чтения, является литературой. Иными словами, КИТТЛЕР — образцовый читатель; но можно ли считать его «тексты» литературой, когда они принимают форму артефактов — от машин до математических формул? Литература — это не единственный объект, который можно обнаружить в процессе чтения. Текст можно прочесть «назад», сузить до его посреднической функции; можно прочесть и «вперед», расширить до возможности интерпретации. Каждый подход позволит найти что-то свое между строк.

Так медиа вынуждают нас меньше думать об отправителях и получателях, и больше — о каналах и протоколах. Меньше о кодировании и декодировании, больше — о контексте и среде. Меньше о чтении и письме, больше — о структурах взаимодействия. Конечно, ни один из этих вопросов не пропадет бесследно; но сегодня их стоит рассматривать в несколько иной парадигме. Задавать главный вопрос о медиа — значит неизбежно ссылаться на материальные категории. А для этого требуется некое базовое знание этих категорий, базовое владение технологией. Например, МЭТЬЮ КИРШЕНБАУМ в своей работе задается вопросом, как и когда такая технология, как текстовый редактор становится частью литературной работы. Он спрашивает: «Как устроено письмо?» — и это, в сущности, вопрос к теории медиа[4].