Читаем Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации полностью

Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Александр Р. Гэллоуэй , Маккензи Уорк , Юджин Такер

Конечно же, нам просто не хотелось лишать читателей этого удовольствия! Читателю предстоит совершить свою работу, постоянно спотыкаясь в тексте обо что-то и вглядываясь внимательнее. Я доверяю начитанности и любопытству наших читателей; свои примечания я оставляла только в тех случаях, где было действительно важно обратить внимание на что-то, не пройти мимо. Как, например, при упоминании работ КЕННЕТА ГОЛДСМИТА. Он не переведен на русский, при этом его тексты — это практически арт-объекты, и хотелось обратить внимание читателей на них, дать понять, почему авторы обращаются к этому примеру, когда говорят про «некреативное» письмо.

А некоторые поиски были довольно долгими и сложными — в таких случаях я позволяла себе оставить подсказку, с которой можно начать распутывать этот клубок. Это, например, история последнего подзаголовка в книге: Безликие вероники. Здесь примечанием также хотелось подчеркнуть, что такое написание — не опечатка, а намеренное решение. В целом у нас с вами было довольно много пунктов сомнений, которые можно было бы расписать — но наши сомнения могут не быть сомнениями читателей. В общем, мы постарались оставить как можно больше свободы для читательского маневра. Не знаю, как эту книгу сверстают, но мне бы хотелось, чтобы читателям оставили больше пространства на полях для заметок, а тексту дали больше воздуха.

Полагаю, что поля для заметок в том числе пригодятся тем, для кого книга станет первым погружением в теорию медиа. А что вы посоветуете прочесть тем, кто захочет это погружение продолжить?

АНТОН

Я подумал про УОЛТЕРА ОНГА, про его известную работу Orality and Literacy. ОНГ — католический священник, иезуит, который рассуждал о культурах устности и письменности. Эта работа — одна из основополагающих для торонтской и нью-йоркской школ теории медиа.

Еще думаю про МИХАИЛА БАХТИНА и его концепцию карнавала. Она не пересекается напрямую с идеей еретической коммуникации УОРКА или с фуриями у ГЭЛЛОУЭЯ, но тем не менее находится где-то рядом. Карнавал как противоположность обыденности, как некая страстная иррациональная коммуникация, опять же, в определенном смысле, антикоммуникация. В рамках карнавала не происходит традиционной передачи сообщения. Карнавал — это автокоммуникация. Люди, оказавшись внутри карнавала, сразу всё знают, объяснять никому ничего не нужно. Здесь есть и фуриозность, и иридизация, и герметичность, и, конечно, санкционированная ересь. Карнавал предваряет пост, это последний день перед долгой аскезой. Это финальное слово, после которого начинается молчание. Буйство коммуникации, после которого наступает тишина.

Также стоит почитать работы ЮРИЯ ЛОТМАНА о диалоге. А у ГРЕГОРИ БЕЙТСОНА как минимум стоит ознакомиться с концепцией двойного послания (double bind) — это самоотрицающее высказывание, экскоммуникация в чистом виде. Но никого из этих авторов в качестве теоретиков в привычных, конвенциональных медиаисследованиях нет. И МАКЛЮЭН, и ОНГ, и БЕЙТСОН слишком сложно операционализируются, их очень хлопотно укладывать в сценарий исследовательского проекта. Поэтому они остаются такими философами-культурологами, фактически отсутствуют в том, что сегодня называется медиаисследованиями, хотя занимались они именно этим — изучали медиа и коммуникацию.

И это, конечно, огромная проблема для сегодняшних медиаисследований, одна из причин, почему они в основном топчутся на одних и тех же моделях, вокруг одного и того же. Считают аудиторию и лайки, замеряют глубину просмотра и ширину охвата. Продолжают рассуждать о «новых медиа». И потому они столь скучны.