Экслибрис

Вероятно, шел уже седьмой час, когда, выйдя из «Почтового рожка» (в крохотном садике которого под тенистой шелковицей я утешил себя очередной пинтой эля), я нанял экипаж и он повез меня обратно к Лондонскому мосту, продираясь сквозь хаотичные потоки вечернего уличного движения. Через несколько минут я задремал, но где-то в районе Флит-стрит меня разбудили громкие крики. Улица сегодня, казалось, была запружена людьми и повозками гуще обычного, поскольку уже несколько минут наш экипаж едва двигался. Я вновь задремал, но еще раз проснулся, на сей раз оттого, что какой-то рожок пронзительно и заунывно блеял на двух нотах. Выпрямившись, я отдернул занавеску, ожидая увидеть за окном Флит-бридж и Лудгейт. Только мы застряли уже совсем не на Флит-стрит.

Высунувшись в окошко, я окинул взглядом улицу. Должно быть, мы куда-то не туда свернули. Я не узнал ни одну из таверн и пивных, теснившихся на этой улице, впрочем как и саму улицу, узкую и пустынную дорогу, трудно различимую под клубами черного дыма.

– Извозчик! – Я постучал по крыше экипажа. Неужели этот идиот заблудился?

– Сэр?

– Что за черт, куда ты заехал, приятель?

Он развернулся на своем сиденье – медведь медведем, с толстой шеей и облупленным, обгоревшим на солнце носом. Смущенно ухмыльнувшись, он обнажил темноватые деревянные зубные протезы.

– Несчастный случай на Флит-стрит. Ломовая лошадь упала замертво, сэр. И я подумал, что вы пожелаете…

Я прервал его:

– Где мы находимся?

– Уайтфрайерс, сэр, – ответил он, щелкнув зубами. – Эльзас. Я подумал, что вернусь обратно к Флит-бриджу со стороны Уотер-лейн, сэр, а потом…

– Эльзас?..

Этот узкий переулок теперь стал казаться еще более зловещим. Об Эльзасе шла дурная слава. За сточными зловонными водами Флит-ривер начиналась опасная глубинка: десяток с гаком улиц, и одному только Богу известно, сколько задних дворов и переулков, каждый из которых почитал себя неподвластным городским судьям и магистрату – на основании некой грамоты, дарованной им в начале века королем Яковом. Результатом этих привилегий стало то, что Эльзас теперь давал убежище всевозможным преступникам и грабителям. Бейлифы и судебные приставы, как и любые добропорядочные горожане, поступили бы довольно глупо, решив прогуляться к югу от Флит-стрит. Звук рожка, разбудивший меня, наверное, был сигналом от одного из местных наблюдателей, предупреждавших остальных о том, что в их район заехали чужаки. Хотя сейчас в тусклой позолоте антикварно-ювелирного солнечного света квартал выглядел вполне невинно, я не собирался рисковать.

– Уезжай-ка отсюда поживее, – скомандовал я извозчику.

– Слушаюсь, сэр.

Экипаж погромыхал вперед, сделал сложный вираж, завернув за угол, и потащился по узкой улочке, стиснутой с обеих сторон ветхими домами с прокопченными и жирными окнами. Изрытую дорогу попытались слегка подлатать, завалив хворостом кой-какие ямы. Улица казалась совершенно пустынной. Справа от нас текла Темза, проглядывая то и дело за каменистыми пустырями, по ее набережной тянулся ряд ненадежно выглядевших причалов. Черные призраки из угольной пыли преграждали нам путь. Мы ехали вдоль реки, экипаж так и шатало из стороны в сторону, пока этот деревяннозубый иеху на козлах лихо лавировал между разнообразными преградами, как то: обвалившейся черепицей, сломанными жерновами, железными ободами и прочими останками давно опустевших бочонков из-под эля. Вскоре я почувствовал запах тины, доносившийся с Флита; а спустя минуту показался и берег, и мы свернули на дорогу, что вела, на мой взгляд, вовсе не в сторону Флит-стрит.

– Бога ради, приятель!

– Минуточку, сэр…

Но через минуточку мы все еще тряслись и раскачивались по дороге, подгоняемые ветрами от этой страдающей запором речонки, и наши колеса увязали в грязи. Флит пенился от нечистот, и над его поверхностью висели облака насекомых. Я прикрыл нос платком и задержал дыхание.

Однако я успел заметить, что за окном промелькнуло нечто знакомое, своего рода граффити – детский рисунок? – нацарапанный мелом на глухой стене:

Я вытянул шею, пока мы медленно проезжали мимо. Что же означал этот странный иероглиф? Было ли это карикатурное изображение человека? Рогатого человечка? Может быть, самого дьявола? Я был уверен, что мне уже приходилось видеть раньше такой рисунок. Но где? В книге?

– Тьфу, пропасть!

Я повернул голову и посмотрел вверх на козлы.

– В чем дело?

– Прошу прощения, сэр. – Экипаж окончательно остановился. – Похоже, мы влипли.

– Влипли?..

Рисунок был забыт. Я распахнул дверцу, вышел из кареты, и мои башмаки тут же скрылись под слоем жидкой грязи. Колеса экипажа и лошадиные копыта тоже глубоко в ней завязли. Я поднял глаза. В небе маячили колокольня тюрьмы Бридуэлл и высокая крыша церкви Святой Бригитты, а вокруг темнело несколько едва различимых мрачных развалюх. Мне и в голову не приходило, что уже так поздно, – солнце садилось за неровные зубчатые очертания Уайтхолла, и в окнах окрестных строений то здесь, то там вспыхивал тусклый свет. Эльзас пробуждался к жизни.

– Позвольте мне, сэр.