Экслибрис. Лучшие книги современности

После замужества и переезда в Коннектикут Чест почти все девяностые избегала Бруклина. Однако позже поняла, что родители «постепенно покидают круг людей пожилого возраста в том виде, в каком рисуют его рекламные ролики на телевидении» — «БОДРЫЕ! ПОЛНОСТЬЮ НЕЗАВИСИМЫЕ! ТАКИЕ ЖЕ, КАК ОБЫЧНЫЕ ВЗРОСЛЫЕ, ТОЛЬКО С СЕДИНОЙ!!!» — и переходят «к поре старости, которая выглядит более пугающе» и о которой непросто говорить.

Тут автор не рубит сплеча. Она последовательно описывает привычку отца постоянно всего опасаться. И неуживчивый характер матери, которая упорно совершает бесполезные покупки — вроде огромных, на пять размеров больше, колготок истошно-оранжевого цвета, потому что они были со скидкой в 80 процентов. И при этом экономит на необходимом — не хочет тратиться на новый, более безопасный обогреватель для дома. Роз рассказывает, как родители уехали из квартиры и как она разбирала оставленные ими за сорок восемь лет геологические залежи из нераспечатанных конвертов, листочков с меню еды навынос, старых книг, ношеной одежды, старых журналов «Лайф», пустых картонок от яиц, древних бытовых электроприборов и не уступающих им в древности аптечки и крышек от банок. Она описывает свои попытки справиться с ситуацией и чувства, что ее охватывают, — тревогу, беспокойство, досаду и ошеломление.

Собранные вместе рисунки, фотографии и записи, сделанные Чест, сложились в грандиозный коллаж, посвященный памяти ее родителей. Эта книга, как «Маус» Арта Шпигельмана, «Персеполис» Марджан Сатрапи[15] и «Веселый дом» Элисон Бекдел[16], расширяет определение так называемого графического романа, подчеркивая возможности этого нового формата в написании биографий и непростых историй на злобу дня.

Книги Брюса Чатвина В Патагонии (1977) Что я здесь делаю? (1989)

В эссе, опубликованном уже после смерти, Брюс Чатвин замечал, что писатели делятся на две категории: «те, кто „углубляется“, и те, кто постоянно в движении». К первым относил «не покидавших библиотек Флобера и Толстого; Золя, который держал рыцарские доспехи у письменного стола; Эдгара По, работавшего в своем коттедже, и Пруста, писавшего в комнате, обитой пробковым деревом». А к «подвижным» авторам он причислял «Мелвилла, который постоянно вращался в джентльменских кругах Массачусетса, что его и погубило. А также — Хемингуэя, Гоголя и Достоевского: они жили, кто вынужденно, кто по своей воле, в круговерти отелей или арендованных комнат, а последний из перечисленных — в сибирской тюрьме».

Сам Чатвин, несомненно, принадлежит к категории тех, кто в движении.

По его собственным воспоминаниям, страсть к путешествиям была у него в крови. Двоюродный брат его бабушки, Чарли, служил британским послом в Пунта-Аренас в Чили и в 1898-м попал в кораблекрушение близ входа в Магелланов пролив. Дядя Джеффри был исследователем-арабистом, путешествовал по пустыням и получил золотой наголовник из рук самого эмира Фейсала; а другой дядя, Хамфри, «кончил свои дни в Африке».

Отец Брюса служил во флоте и редко бывал дома, и детство мальчик провел с матерью, скитаясь по Англии и живя то у одних родственников или друзей, то у других. Позже он «страстно полюбил атласы» и после того, как оставил многообещающую работу в аукционном доме «Сотбис», решил отправиться путешествовать и посвятить себя журналистике.

Его первая книга — «В Патагонии» — наделала много шума. Коллажеобразное повествование, чеканная проза, с картографической точностью описанная местность, существующая не только в воображении писателя, а как реальное место на земном шаре, — все это помогло расширению границ жанра путевых заметок и его возрождению в целом. Начало книги достойно восхищения и отдельного внимания: речь об увиденном автором в кабинете бабушки куске кожи какого-то животного — как он думал, «части бронтозавра», найденной в Патагонии бабушкиным братом. Мысли об этом никак не выходили у юного Брюса из головы. Он грезил о той далекой земле, и в нем росла уверенность, что в один прекрасный день он туда отправится.

В книгу «Что я здесь делаю?» («What am I Doing Here?») вошли автобиографические очерки, эссе и путевые заметки, в которых отражена способность Чатвина наметанным глазом подмечать все волшебное, необычное и диковинное. Любая запись в этом томе показывает талант Чатвина к наблюдению и уверенное умение писать о чем угодно — от русского авангардного искусства и тактики выживания в странах третьего мира до соперничества в мире большой моды. Лучшие образцы его работ невелики по объему, идеально оформлены и населены поразительными персонажами. На страницах книги мы знакомимся с Надеждой Мандельштам, которая жалуется на нехватку хороших писателей в России и умоляет Чатвина дать ей почитать «настоящую ЕРУНДУ», и Дианой Вриланд, попивающей водку и путающей «Уэльс» и «китов»[17].