Экслибрис. Лучшие книги современности

 Его первая книга — «В Патагонии» — наделала много шума. Коллажеобразное повествование, чеканная проза, с картографической точностью описанная местность, существующая не только в воображении писателя, а как реальное место на земном шаре, — все это помогло расширению границ жанра путевых заметок и его возрождению в целом.

Сидящего на краю стула Андре Мальро «в светло-коричневом пиджаке с лацканами, похожими на крылья бабочки» он описывает как «талантливого молодого эстета, ставшего великим человеком». А Вернер Херцог производит впечатление «кладезя противоречий: до чрезвычайности жесткий, но при этом ранимый, ласковый, но отстраненный, не приспособленный к трудностям повседневной жизни, но прекрасно справляющийся с экстремальными условиями».

Не настолько известные персонажи книги описаны не менее ярко: «высокий, напоминающий скелет, математик и географ Герман» семидесяти двух лет, половину из которых провел в перуанской пустыне за исследованием археологического феномена под названием «геоглифы Наска»; тощий тибетский контрабандист, рвущийся в путешествие, которое проведет его через два ледника и перевал высотой около 6000 метров; ботаник и исследователь, который любит ставить записи Карузо для жителей китайских горных деревень.

Чатвин определенно чувствовал родство с этими одинокими авантюристами, оставившими цивилизацию ради неведомых пределов мира. И, бесспорно, его собственная жизнь вдохновлена страстной убежденностью, которую он разделял с живущей на востоке Непала народностью шерпа, представители которой «неисправимые путешественники» — они отмечают свой путь пирамидками из камней и молитвенными флажками, «напоминающими, что настоящий дом человека — не жилище, а Дорога и что жизнь сама по себе — путешествие, которое нужно пройти пешком».

Лунатики Как Европа вступила в войну в 1914 году (2012) Крис Кларк

Первая мировая война — настоящая катастрофа: двадцать миллионов солдат и мирных жителей погибли, двадцать один миллион — ранены. Она ускорила революцию в России, способствовала возникновению фашизма в Германии во время Второй мировой войны и заложила почву для многих современных неразрешимых конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке. И, как заметил Пол Фассел в замечательной книге «Великая война и современная память», бесчеловечность окопной войны окатила волнами ужаса всю Европу, уничтожив старый уклад жизни и породив модернизм с присущим ему тотальным недовольством.

«Я никогда не смогу понять, как это произошло», — напишет позже о Первой мировой войне писательница Ребекка Уэст. Как убийство предполагаемого наследника Австро-Венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены Софии в Сараево 28 июня 1914 года втянуло мирную Европу в войну? И как эта война стремительно охватила пожаром весь европейский континент, изменив мир?

Сегодня эти вопросы звучат очень актуально — ведь время, предшествовавшее Первой мировой, сильно напоминает наши дни. Тогда глобализационные процессы и появление новых технологий вроде телефонизации привели к колоссальным изменениям, которые, в свою очередь, вызывали рост популистских настроений. Набирали силу правонационалистические движения, крупные геополитические сдвиги начали угрожать мировой стабильности.

«Любого читателя, живущего в двадцать первом веке, несомненно, поразит, насколько события летнего кризиса 1914 года напоминают современность», — пишет историк Кристофер Кларк в весьма занятной книге «Лунатики» («The Sleepwalkers: How Europe Went to War in 1914»). Автор утверждает, что за убийством эрцгерцога Фердинанда стоят выросшие на почве «культа жертвоприношений, смерти и жажды мести» «экстратерриториальные» террористические объединения. Колея, ведущая к войне, образовалась из-за непростой картины на политическом ландшафте, которую можно описать как «упадок империй и возрастание держав» — что не слишком отличается от того, что мы переживаем в наши дни.

Кларк тщательно анализирует огромные пласты информации о Первой мировой, обращая особое внимание на то, как (а не почему) принимали решения, каким образом был отрезан путь к компромиссу и различным способам мирного урегулирования. Он не ищет виновных, подчеркивая, что одним дымящимся дулом не объяснить произошедшее. «Столь внезапное начало войны, — утверждает он, — было лишь кульминацией цепи решений, принятых политическими деятелями» разных стран. И часто эти решения основывались на недопонимании или неполной информации, а кроме того, были связаны с идеологическими предубеждениями политических лидеров.