Экслибрис

Увиденное озадачило Эмилию. Сначала она подумала, что в ящик уложили бутылки, изъятые из королевского винного погреба: разве Отакар не утверждал, что Фридрих помимо всего прочего увозит из Праги и свою винную коллекцию? Но эти бутылки, пожалуй, маловаты для вина; они больше похожи на парфюмерные флакончики или аптекарские пузырьки. Должно быть, решила она, их взяли в одной из многочисленных лабораторий замка. В Пражском замке было полно таких таинственных местечек; истории о них слышал всякий, хотя бы год проживший в Праге. Судя по разговорам, бесчисленные оккультисты и алхимики императора Рудольфа занимались своими тайными науками в особых тайных помещениях, где-то в Математической башне. Библиотека была полна не только их печатных работ, сказал ей как-то Вилем, таких как трактаты Basilica chymica Кролла, Novum lumen chymicum Сендивогия и Magna alchemia Турнейссера, но также и рукописей — сотни документов, исписанные непонятными цифрами, астрологическими знаками, а то и нацарапанные как курица лапой. Неужели сэр Амброз, подумала Эмилия, тащит такие сомнительные шедевры по заснеженным просторам вместе с порошками и зельями из потайных лабораторий? Он затеял какое-то необычное дело, уж в этом Эмилия была уверена. Может, сэр Амброз был ко всему прочему еще и алхимиком, одним из языческих магов Рудольфа?

Отведя подальше в сторону изъеденную молью занавеску, она прижалась лбом к заиндевевшему окну и в последний раз попыталась увидеть сэра Амброза. Но он уже ускользнул в темноту вместе с деревянным ящиком в руках.

Глава 3

Восемь часов. Наступившее утро источало в лондонский воздух бледно-розовые и перламутрово-серебристые потоки света. Город уже давно бодрствовал: бурлил, грохотал, скулил, звенел, пел и вздыхал. Но небо еще оставалось сумрачным, несмотря на летний сезон. Вверх поднимались волнистые пряди дыма, пропитывая и окрашивая воздух размытыми темными полосами, — точно бесчисленные джинны, выпущенные из бутылок, толпились они на берегах Темзы от Смитфилда до Рэтклиффа и дальше в сторону моря, насколько мог видеть глаз. Поднявшийся дым затем оседал и скапливался над городом мелким темным порошком, облепляющим стены и разъедающим их облицовку, рассеянной в воздухе плотной взвесью, от которой нет никакого спасу. Свиные окорока, висевшие на Леднхоллском рынке, уже потемнели, как и воротники, шляпы, навесы и подоконники во всем городе. И понятно было, что дальше будет только хуже, ведь уже в этот ранний час начинало припекать, а где жара, там и смрад. Около Темзы, в путанице обветшалых складов и мануфактур, что теснились на пристанях, зловоние речного ила смешивалось с подслащенной мелассой, сахаром и ромом, и все это еще приправлялось едким запахом морских водорослей и улиток, оставленных на берегу отливом. Западный ветер, необычный для середины лета, направлял это зловонное облако вверх по реке, в бесконечные хитросплетения мощеных улиц, в темные дворы и проулки, в приоткрытые двери и окна, наполняя этим смрадом все городские закоулки и щели.

Речная вонь уже свербила у меня в горле и терзала легкие, когда я вышел из-под арки северных ворот Лондонского моста и направился к Фиш-стрит-хилл. Прогулка от «Редкого Дома» до Малой Британии, куда я планировал зайти сегодня в первую очередь, занимала минут двадцать. Оттуда мне предстояло пройтись в южную сторону к Патерностер-роу и в ограду Святого Павла. И если в этих местах я ничего не найду, то найму экипаж и поеду к Вестминстеру. В сущности, я не очень-то надеялся найти нечто нужное мне в череде букинистических лавок под стенами Вестминстера или даже в книжных рядах во дворе собора Святого Павла или Малой Британии. Опираясь на свою суковатую палку, я тащился вперед, хмуро пряча нос в поднятый воротник, безуспешно пытаясь преградить путь отвратительному городскому зловонию. День обещал быть долгим.

Позавтракав часом раньше, я решил, что пора начать поиски рукописи сэра Амброза. Но сейчас, еще не успев пройти полпути по Фиш-стрит-хилл, уже пожалел о принятом ранее решении. Не только потому, что улицы были полны народа и затоплены смрадом, но и потому, что во время вчерашнего обследования моих книжных полок, каталогов изданий и оригиналов Corpus hermeticum мне не удалось найти ни единого упоминания о «Лабиринте мира». М-да, долгий будет денек. Опустив голову, я быстро протиснулся через толпу, что собралась поглазеть на ломовую лошадь, завалившуюся посреди улицы и дико молотившую копытами воздух.