«Эксодус». Одиссея командира

Чтобы как можно быстрее дойти до Александретты, откуда предстояло свернуть направо, к Палестине, Йоси и Реувен решили пройти между Турцией и Кипром.

Время от времени у штурвала стояла высокая и сильная девушка по имени Рут, которая очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Управление штурвалом требует умения, но она научилась этому без труда и старалась делать свою работу как можно лучше. Она словно сливалась со штурвалом в единое целое. Йоси несколько раз пытался ее разговорить, но поначалу она отмалчивалась. Было видно, что ей не хочется вспоминать о пережитом во время войны. Однако в конце концов она все-таки разговорилась, стала время от времени что-нибудь рассказывать и даже начала улыбаться, как будто пытаясь спрятать за улыбкой накопившиеся у нее слезы. Когда она говорила, то часто машинально дотрагивалась до лагерного номера на руке.

Однажды Йоси спросил ее, почему молодые ребята и девушки, побывавшие в лагерях, ходят так, будто стараются выглядеть выше, чем они есть на самом деле, и она объяснила ему, что в лагерях селекцию детей производили по росту. Самых маленьких отправляли в газовые камеры. Поэтому дети придумывали самые разнообразные способы, чтобы выглядеть повыше. Когда Йоси это услышал, его сердце сжалось от жалости.

— Не придавайте этому значения, — сказала Рут. — Мы ведь только с виду похожи на обычных людей. На самом деле мы не люди, а ходячие трупы.

Смелую шестнадцатилетнюю девочку, у которой на груди была татуировка Feldhure А.13652 (о ней я уже упоминал), звали Агнес. Обычно она выглядела печальной и потерянной. Во сне она часто кричала, и Йоси несколько раз пришлось сидеть у ее изголовья и успокаивать. Он научил ее нескольким песням на слова Альтермана и Рахели. Ей нравился его голос, и она охотно у него училась. Когда позднее, во время атаки англичан, Агнес запела: «Я не пела тебе, страна моя, и не славила твое имя ни великими подвигами, ни трофеями на поле битвы…»[69] — она стала для Йоси образцом героизма, и отчасти он ей даже позавидовал. Кстати, может быть, именно за это дети его и любили — за то, что этот взрослый, сильный и опытный человек был способен завидовать не кому-нибудь, а именно им. Это вселяло в них чувство гордости.

Как-то раз, под вечер, возле одного из грузовых кранов Йоси увидел девочку лет двенадцати. Она стояла и, как зачарованная, смотрела на аккордеониста, который, не обращая ни на кого внимания, что-то наигрывал. Он делал это с таким видом, словно играл не для людей, а для рыб за бортом. «Между прочим, эта девочка хорошо поет, только стесняется», — сказал Йоси проходивший мимо пассажир. Через некоторое время на палубу вышли скрипачи. Девочка робко к ним подошла, дотронулась до одной из скрипок, будто хотела проверить, может ли она звучать, как аккордеон, и запела, слегка пританцовывая в такт. В этот момент на палубе работали две бригады дежурных, в каждой по сто человек, и все они, словно по команде, застыли на месте. От ее голоса по коже шли мурашки. С этого момента она стала на «Анне» чем-то вроде местной звезды. Со слезами на глазах, как будто в этот момент в ней ожила древняя горькая память ее народа, она спела на идише «Мой город в огне», затем какую-то песню по-румынски, а потом к ней присоединилась Агнес, и они с чувством — снова на идише — запели песню партизан: «Не говори, что мой конец настал и что не выйдет солнце из-за туч…» Они выучили ее, когда сидели в лагере для перемещенных лиц.

Когда они закончили петь, девочка смутилась и убежала в трюм, а несколько сотен людей, страдавших от голода и жажды, стояли на палубе и плакали.

Тем временем море снова разбушевалось, но, как ни странно, даже в таких суровых погодных условиях корабль, на котором почти не было профессиональных моряков, продолжал двигаться вперед. Это было настоящим чудом. Тем не менее они находились в пути уже слишком долго, гораздо дольше, чем предполагалось даже в самом их мрачном сценарии, и, когда они подходили к Турции, ситуация уже приблизилась к критической. Питьевая вода была почти на исходе, а та, что еще оставалась, стала мало пригодной, поскольку в ветхий водопровод проникла соленая вода, да и уголь почти кончился, так что приходилось бросать в топку доски, из которых были построены нары.

Йоси собрал корабельный комитет на чрезвычайное совещание, выставив на стол последнее угощение, которое еще оставалось на судне — соленые огурцы и сок. Однако не успели они к этому угощению притронуться, как послышался гул самолета.

Все бросились на палубу и увидели, что над «Анной» кружит двухмоторный самолет. Он снизился почти до высоты мачт, так что с палубы можно уже было разглядеть пилота, и просигналил: «Кто вы?» Йоси поднялся на капитанский мостик и просигналил в ответ: «Мы — грузовое судно». Летчик повторил вопрос. Йоси ответил: «Мы — грузовое судно, идущее под флагом Панамы. Водоизмещение — тысяча восемьсот тонн. Экипаж — восемнадцать человек. Плывем из Алжира в Александрию с остановкой в Александретте». После этого самолет улетел.