Экспансия II

Позже он не смог вернуться, потому что должен был вылететь в Женеву, там пересесть на машину Лангера, который привезет его в Аскону, в дом Матильды Вольф, хозяйки перевалочной базы, что снабжала людей СС и СД липой, по которой надо было явиться в Вечный город, на улицу, находящуюся в трехстах метрах от Ватикана. На этой же машине поездка в Австрию — не так уж далеко, американская зона оккупации. Оттуда возвращение в Швейцарию и вылет к Штирлицу. В это время Эронимо берет в Мадриде трех «контрабандистов» Гаузнера и Кемпа (их надо брать именно по обвинению в контрабанде кокаина, еще рано тревожить весь улей); главное, чтобы они просидели на Пуэрта-дель-Соль хотя бы три дня; основные улики даст банкир Нибель из Кордовы, он — ключевая фигура, возит нацистские деньги по миру.

Предприятие было рассчитано по часам — с учетом разницы во времени на континентах.

Однако все рухнуло, когда Роумэн приехал в штаб-квартиру оккупационного корпуса, дежурный офицер протянул ему телефонограмму: «Группа, состоявшая из сержанта Никльсона и рядовых Дэвиса и Рэндольма, при налете на квартиру, указанную в вашем рапорте, взорвалась на мине, заложенной в пустом доме; Дэвис погиб на месте, жизнь Никльсона и Рэндольма в критическом состоянии».

...Лангера на аэродроме в Женеве не было; в бюро информации на имя «доктора Брэдиса» (так было оговорено) никто не оставлял никакого сообщения.

Роумэн заказал Мадрид; полковника Эронимо не было ни на работе, ни дома: «Колонель уехал в командировку». Так было и в тот день, когда появился Гаузнер; что же могло произойти за это время, черт?!

Роумэн отошел к киоску, купил американские газеты, не для того, чтобы читать, а скорее чтобы сосредоточиться и принять какое-то решение. Страницы пролистывал машинально, не очень-то обращая внимание на заголовки; споткнулся — совершенно неожиданно — на самых броских: «Немецкий композитор из Голливуда на службе ГПУ и Коминтерна!»; «Ганса Эйслера защищает Элеонора Рузвельт!»; «Первая леди под подозрением в симпатиях к красным!»; «Москва задействовала всю свою агентуру на Западе!»; «Чарли Чаплин, Матисс, Пикассо и Кокто обратились в Белый дом!»; «Негодование Альберта Эйнштейна!»; «Ничто не спасет русского шпиона от кары!»

Сначала Роумэн не поверил глазам; ведь Макайр сказал, что с этим безумием все кончено, Америка убедилась в шаманстве Рут Фишер58, катившей черт знает что на братьев: «Не может быть, бред какой-то!»

Он отошел к стойке бара, попросил кофе, принялся читать сообщение о предварительном допросе Ганса Эйслера, композитора, которого по праву называли одним из самых великих музыкантов века.