Экспансия II

Когда папа и мама были дома, Ани жила домом, она была счастлива; даже когда случилась война — если семья дружна, общее горе переносится легче, — она еще не очень-то отдавала себе отчет в том, что произошло, все ведь думают, что их минет чаша скорби, никто не думает, что приуготовленное соседу обрушится на тебя. Когда они жили семьей, Ани не очень-то задумывалась над тем, что она есть... Как девушка... А когда осталась одна, к ней стали липнуть все, как пчелы... И тот доцент, про которого ей сказали, что он-то и есть провокатор, виновный в трагедии, тоже обрушился, говорил ей такие слова, с такой нежностью, что сердце ее переворачивалось от ужаса и ярости: «Как же бог наделил его даром речи, если он злодей, исчадие ада, подводящий под расстрелы гестапо своих сограждан?!» Она нашла у него листовки, именно те, которые патриоты печатали в Англии. Его тоже арестовали, но потом по радио было объявлено, что он-то и был на самом деле истинным руководителем подполья. Он никого не выдал, его гильотинировали, потому что он не сказал ни о ком ни единого слова, а папоч... папа моей подруги был его соратником, они вместе дрались против наци... Тоталитарный режим многорук, одна рука не знала, что творила другая. Так вышло и тогда: офицер, который сломал в Ани человека, не смог, а может, не успел предотвратить сообщение о том доценте... А может быть, говорила мне потом Ани, они это сделали специально, чтобы отрезать ей дорогу назад: вокруг нее прямо-таки роились мужчины, оказывается, она была красива, но я же говорю — в семье она жила отцом, матерью, их прекрасной, доброй общностью... Что ей было делать? Она же поняла, что случилось, она умела считать, а тут был несложный счет, прямо-таки на пальцах... Можно было, конечно, покончить с собой... Но она постоянно колебалась, понимаете? Потому что жила лишь одной жаждой мщения... А тут возникла новая проблема. В семье, где она воспитывалась, привыкли поклоняться отцу, он был главным, принимал все решения, его слово было истиной в последней инстанции... Она просто не умела принимать самостоятельные решения, ей нужен был совет, подсказка, так уж получилось; чего тут больше — вины ее или беды, трудно сказать, но так было; что называется, условия задачи. Люди в зеленой форме легко меняют ее на штатский костюм, они очень многолики, но работают, исходя из грубой, понятной ими реальности... Они и сказали Ани, что в Лиссабоне работает один... английский дипломат... Он вместе с американцами организовывал транспортировку нелегальной литературы в... Голландию и Бельгию... В его-то цепи и скрывается истинный провокатор, который повинен в случившейся трагедии... «Мы развязываем вам руки, мы не вправе ни о чем вас просить, мы открыли вам высший секрет рейха, это грозит нам казнью, но если вы найдете этого человека, подружившись с английским дипломатом... и его американским другом, тогда вы отомстите гитлеровскому шпику... Гестапо нам не открывает своих секретов, мы военная разведка, верьте нам, Ани». А что ей оставалось делать? Когда человек заблудился, он мучительно ищет в темном море любой всплеск света — ведь это маяк, спасение, что же еще... И Ани отправилась в Лиссабон, и там ее познакомили с этим дипломатом... Он был такой прекрасный и добрый человек... Маленький, с очень чистыми голубыми глазами... Ани привыкла к тому, что мужчины пикировали на нее, а тот человек был с нею добр, даже, ей казалось, чуточку неравнодушен, но у него в доме на столе стояло фото: он, его жена, дочь и сын... Он жил там один, рисковал каждый день, он нуждался в часе расслабления, — стакан виски или женщина, что же еще, отдушина как-никак... Но он не позволил себе пасть... Это потрясло Ани, в ней начался какой-то внутренний слом, но это оказалось для нее спасением, потому что она убедилась: мир состоит не только из скотов... В этом жестоком мире есть очень чистые мужчины, которые умеют сказать себе «нет», если любят жену, детей, семью... Ох, и трудно же пришлось зеленым после этого рыжего англичанина с Ани, ох, и заставила она их покрутить мозгами. С тех пор обманывать ее становилось все труднее и труднее, потому что рыжий англичанин с голубыми глазами оказался для нее истинным ориентиром, маяком в ночи... Чтобы спасти ее для себя, зеленым пришлось выдать ей одного шпика. Они дорожили Ани, потому что у них было мало умных, а моя подруга не дура; интеллигентные и привлекательные женщины к ним не шли, они подбирали мусор. Кто захочет иметь дело с животными? А после они придумали главное... Когда война шла к концу, Ани сказали, что ее архив можно сжечь, а можно и сохранить, все зависит от нее самой... И поиск убийц отца можно продолжить... Вот... Это, пожалуй, все... Пойдет как черновик сценария? — Криста впервые за все время подняла глаза на Спарка, до этого она рассказывала историю Роумэну и Элизабет, больше — Роумэну, каждый миг ожидая увидеть в его глазах то, что заставит ее замолчать, подняться и уйти из этого дома.