Экспансия II

— Мамочка, ты все время отвлекаешься… Вот послушай, как надо работать… Профессионально… Итак, на кухне стол, восемь стульев; возле газовой плиты, которая стоит у окна, полочка, на которой расставлены специи — двенадцать разноцветных баночек, расположенных друг от друга на расстоянии одного дюйма, не больше; занавески закрывают два окна, выходящие во двор, откуда кухня просматривается совершенно свободно; занавески бело-голубые, в мелкую клетку; холодильник марки «Дженерал электрик» с морозильной камерой; на плите кофейник желтого цвета; в посудном шкафу стоит столовый сервиз не менее чем на шесть персон, бело-желтый, с рисунками, изображающими сцены охоты… Ну, как?!

— Мальчик, — удивилась миссис Эр, — ты намерен стать сыщиком?

— Разведчиком…

— Ты будешь выслеживать людей?

— Нелюдей, ма… Нацистов… Я буду охотиться за теми черными наци, которые убивали моих друзей и морили голодом в лагерях людей.

— Мальчик, их работа кажется красивой только в кино… Это очень… я даже не знаю, как тебе сказать… это очень гадко: следить за подобными себе…

— Ма, а разве можно прощать зло? Ты же слышишь по радио, как много нацистов скрылось, сколько отвертелось от суда? Разве можно допускать такое?

— Мальчик, ты сделал все, что мог… Ты это сделал на войне… Если с тобой случится что-нибудь сейчас, я ведь останусь одна, — она грустно улыбнулась, — совсем одна… Что я буду делать?

Полгода Джек Эр проходил специальное обучение. Поселили его в тихой квартире, попросили вернуть письмо, отправленное на бланке ФБР: «Вы должны быть тщательно законспирированы; маме скажете, что вняли ее советам и устроились работать в страховую компанию „Ишпурэнс лимитэд“, бокс 5236, Вашингтон; ваш шеф — мистер Забельски. Отныне это ваша легенда, о кэй?»

Он не понял, откуда им могло быть известно, что мама против его работы, но не удивился их знанию, — значит, так надо. Стажировку проходил в столице: ходил за мужчиной сорока — сорока пяти лет, брюнетом, нос с горбинкой, надевает очки, когда смотрит меню или читает газету, рост — сто семьдесят восемь сантиметров, размер обуви — девять с половиной, завтракает обычно в баре «Стар даст» на углу семнадцатой улицы, обедает в журналистском клубе, ужинает дома, квартира состоит из спальни и холла, в котором он работает на пишущей машинке.

Рапорты Джека Эра были образцовыми, но он не знал, что поднадзорным был такой же, как и он, ветеран, журналист Леон Штайн, сотрудник левых газет, участник гражданской войны в Испании, где сражался в батальоне Линкольна, друг Брехта и Хемингуэя; в прессе выступал как раз по поводу тех гитлеровцев, которые избежали наказания. Ничего этого ему, Джеку Эру, не сообщали, приучив к тому, что на первой стадии его работы необходимо стать профессионалом, а борьба с нацистами, которой он добивался, начнется после того, как он получит квалификацию. Нельзя же победить врага, не овладев навыками тайной борьбы, не правда ли?

Рапорты о Штайне были положены в его формуляр: в случае, если когда-либо и почему-либо Джек взбрыкнет, ему выложат на стол документы о слежке за таким же, как и он, ветераном, написанные его рукой. Тогда же ему был присвоен псевдоним «Элза».

Вот именно его, Джека Эра, и передали — в конфиденциальном порядке, не проводя это документом, — Роберту Макайру для работы по Роумэну.

Инструктируя рослого парня, окрепшего за полгода, налившегося мускулами после ежедневных трехчасовых упражнений в гимнастическом зале, арендованном — через третьих лиц — у Фрэнка Никлбэри на берегу Потомака, Роберт Макайр неторопливо, словно бы рассуждая вслух, говорил: