Экспансия II

— Судя по тому, что их не ищут, те записки — «Уехали по делам, скоро вернемся, бизнес», — которые я заставил их написать в их подлючие оффисы, подействовали. Полиция не включилась в дело, ей, видимо, ничего не сообщали… А этого самого кожаного Фрица, который жил здесь по фальшивым португальским документам, похоронил Лангер, я его заставил. Вполне квалифицированно волок тело в яму… Гад… Я сделал ему узлы на ногах пошире, так, чтобы не упал, работал в условиях, приближенных к их концлагерям, все время плакал, сука… Оказывается, этого самого Фрица присудили к петле… Заочно… В Кракове…

— А ты привел приговор в исполнение… Не казни себя. Ты не мог иначе, — сказал Роумэн.

— Конечно. Только я никак не могу отделаться от того ощущения, понимаешь? Я до сих пор чувствую, как рукоять пистолета мягко входит в его висок…

— Не ты это начал. Не мы это начали, — жестко сказала Криста. — Они звери. Так с ними и надлежит обращаться.

— Львы — тоже звери, конопушка, — вздохнул Грегори. — Пошли вниз, они могут подползти друг к другу, начнут еще зубами развязываться, они на все готовы…

— Кто из них легче разваливается? — спросил Роумэн, проводив глазами Кристу, спустившуюся в подвал первой.

— Ригельт.

— Ты не чувствовал в них игры?

— Какой?

— Не знаю… Игры — и все тут… Они все ведут какую-то игру, Грегори… Надо ж было придумать такое: за два часа напечатать объявления об охоте в джунглях, развесить их там, где они бросаются в глаза, просчитав, что Штирлиц не преминет прийти по этому адресу… Надо же иметь такие мозги?! Они живут играми, понимаешь?

— Здесь игры не было, — убежденно ответил Грегори. — Но я должен поспать. Потом я отвечу тебе, продумав все еще раз, сейчас у меня плохо варит голова, прости.

— Я очень рад, — ответил Ригельт, подобострастно глядя на Роумэна, — я рад, что смог вам помочь… За эти дни я переоценил всю свою жизнь… Я сделал выбор.

— Не вы сделали выбор, Ригельт. Выбор за вас сделал я, — Роумэн достал из кармана конверт, в котором лежали рапорты Райфеля, Вальдмана из Эльдорадо, Александра фон Фройбаха из Монте-Карло, Зибера из «Колониа Филадельфиа» под Асунсьоном — всех тех, кого он прошел по цепи, по тайной нацистской цепи, внедрившейся вдоль по Паране, — перевалочные пункты по дороге нацистов в Чили, Боливию, Перу, Колумбию; явки, пароли, номера счетов, шифры — все было здесь. — Сейчас я развяжу вас и вы ознакомитесь с этими документами. И внесете свои предложения.

Роумэн подошел к нему — обгаженному, вонючему; не скрывая отвращения, задержал дыхание, развязал ему руки и ноги; Криста стояла рядом, сжимая в руках свой «смит-вессон».

— Он не будет поступать неблагоразумно, — заметил Роумэн, отходя от Ригельта, который медленно массировал руки в запястьях. — Ему теперь придется вести себя очень продуманно. Верно, Ригельт? Ваши ведь не станут чикаться, они не понимают нашей дурацкой мягкотелости, верно?

— О чем вы? — удивился Ригельт, пытаясь подняться; ноги не держали его; серые брюки, сделавшиеся от мочи и экскрементов темными, бесформенно болтались на нем, словно лагерная роба. — Я же все сказал вашему коллеге, я понимаю, что все случившееся обязывает меня к…

— Договаривайте, — сказала Криста. — Договаривайте, Ригельт. Могу помочь: к сотрудничеству. Вы это хотели сказать? Да? Вы молчите, потому что вам мешает Лангер?

— Я… Нет, то есть…

— Вот смотрите, — сказал Роумэн. — Знаете руку ваших людей? Почерк знаком?

— Почерк знаком мне, — тихо сказал Лангер. — Вы же это прекрасно знаете, потому что имена людей называл я, а не Ригельт.

— Я бы и сам вышел на Райфеля, — Роумэн покачал головой. — Вы не просто назвали их имена, вы дали к ним ключи. Теперь это наши люди. Но Ригельт помог нам в другом… Правда, Ригельт? Вы поглядите, поглядите на документы, в этом заслуга не только Лантера, но и ваша… Вы крепко напортачили в Рио, вы засветились, этого вам было делать нельзя, никак нельзя.

Ригельт со страхом глянул на документы, лежавшие на пыльном столике, потянулся к ним. Роумэн одернул его:

— Не трогать руками! Глаза есть? Вот и смотрите. А когда наглядитесь, возьмете ручку и подтвердите правильность написанного. Писать будете на мое имя. Назовете меня «Герберт». И напишете, что указание на работу со Штирлицем вы получили от Пепе и Лангера. Укажете точное время, когда он сообщил вам о вылете Штирлица из Мадрида. Все ясно?

— Все ясно.

— Очень хорошо… А теперь с вами, Лангер… К вам позвонили из Мадрида по поводу Штирлица, не правда ли?

— Да.

— Кемп?

— Да.

— Вы понимаете, что наш разговор записывается на пленку?

— Да.

— Вы открываете мне секретные сведения по собственному желанию, без какого бы то ни было принуждения с моей стороны?

— Я отвечаю добровольно, без давления.

— Меня не устраивает такой пассаж. Я спросил: вы открываете мне ваши секретные сведения без давления?

— Да, я открываю вам секретные сведения без давления… с вашей стороны.

— Ригельт, вы это подтверждаете?

— Да, да, конечно, — ответил тот, по-прежнему завороженно глядя на бумаги, что лежали на столе.