Экспедиция "Апоп"

Как же я рад, что гермодверь успела закрыться вовремя! Но тут моё сознание кольнула очень неприятная мысль. А успела ли? Сейчас, смотря на это ужасающее лицо по ту сторону иллюминатора, я вижу не просто взгляд. Это был взгляд охотника на свою жертву. Жертву, которую раз за разом загоняют в угол, в безвыходное положение. После чего отпускают и снова нагоняют, ведь без этого охота не будет настолько увлекательной и интересной.

– Р-ат хеперу, каут нефер сау! – очень глухо донеслось до меня сквозь гермодверь слова этого существа, бывшего ранее человеком.

Что он сейчас сказал? Я не понял ни слова. Или это какой-то неизвестный мне язык, или мой мозг от страха вообще перестал понимать происходящее.

Снова накатил неимоверный страх. Страха ещё добавлял его прямой взгляд, который прямо говорил, что я для него был не более чем животное или существо низшего порядка. Меня одновременно охватили ярость, отчаяние и бессилие. Ярость на этого… охотника? Отчаяние из-за ситуации, в которую я угодил. И бессилие по отношению к самому себе. Это очень страшно осознавать, что я для него всего лишь дичь, бесчувственная, бесполезная и которая никуда не денется и в итоге всё равно будет поймана.

Осознание этого меня ошеломило настолько, что мои ноги подкосились. Тело словно отказывалось служить такому презренному существу, как я. Я невольно отвёл глаза в сторону, лишь бы не видеть этот взгляд.

Я сидел на полу, обхватив руками свои ноги. Я так глубоко ушёл в свои мысли, что не слышал ни шипения кислорода, которым наполнялся шлюз, ни гул открывающейся второй гермодвери за моей спиной. Я даже не заметил того, что в помещении появилось освещение. Дрожь пробежала по моему телу, когда я вдруг почувствовал прикосновение к своему плечу. Мгновенно вскочив на ноги, я обернулся и закричал, размахивая своим резаком во все стороны.

– Васил! Васил! Успокойся, это мы!

Я продолжал стоять с резаком в руке и гневным взглядом смотрел на человека, стоящего передо мной и примирительно вытянув перед собой руки. Васил? Это меня так зовут? Если это действительно так, то не очень-то мне нравится моё имя.

Мужчина с коротко остриженными седыми волосами и не менее седой щетиной на круглом лице не излучал жажды охоты, как предыдущее встреченное мной живое существо. А было ли оно живое? Его серые глаза, очень сильно сочетающиеся с его седыми волосами, внимательно смотрели то на меня, то на мой резак.

За его спиной стояла привлекательная элегантная молодая женщина, аккуратно выглядывая из-за спины этого мужчины своими зелёными глазами и с опаской посматривая на меня.

– Васили́, – она почему-то сделал ударение на последний слог, – всё хорошо? – буква “р” тоже звучала как-то непривычно.

Но тембр её голоса прозвучал для меня как переливающийся ручеёк. Ее короткие волосы блондинистого оттенка обрамляли стройное лицо, на котором, как мне кажется, должна всегда заигрывать прекрасная улыбка.

Перестав видеть в своих собеседниках угрозу, я убрал лезвие, а затем и сам резак в поясную сумку. После чего снял кислородную маску и перекрыл вентиль подачи кислорода. Молодая женщина тут же вышла из-за спины пожилого мужчины. Её осанка и уверенные движения могут много сказать о её профессионализме и самообладании, даже в самых экстремальных ситуациях.

– Васили́, может расскажете, что там, – она кивнула в сторону закрытой за моей спиной гермодвери, – произошло?

– Расскажу, обязательно расскажу, – я тяжело вздохнул, вынимая из кармана элемент питания и модуль связи. – Кажется, я ходил за этим?

– Кажется? – переспросил пожилой человек меня, но не дождавшись ответа, протянул руку и забрал то, ради чего я ходил в эту отвратительную темноту.

– Именно так. Я практически ничего не помню.

– О мон Дье́, – воскликнула молодая женщина. – Как же так? Даже не помните кто мы?

Я покачал головой. Тогда она улыбнулась, и я оказался прав. На её лице действительно заиграла прекрасная улыбка.

– Меня зову Элиз Дюбуа. Можете называть меня просто Элиз. Франция. Я учёный-исследователь. Когда я волнуюсь, то перехожу на свой родной язык, поэтому не обращайте внимания. Боюсь темноты. Вы говорили, что это назвается никтофобия.

Я приподнял одну бровь, так как не понял для чего она рассказала мне о своём главном страхе.

– Фридрих Шнайдер, – протянул руку пожилой мужчина. – Все зовут меня по фамилии – Шнайдер. Видимо, так легче, не знаю. Я специалист по связи. Моя родина – Германия, но я долго жил в США, поэтому очень хорошо говорю по-английски. У меня Аемофобия – боязнь вида крови, – после чего подмигнул мне и добавил по-русски с сильным акцентом. – А ещё я немного знать русский.

Я кивнул, действительно, Шнайдер говорил по-английски без малейшего намёка на акцент. Мой русский акцент, мне кажется, был сразу заметен. После чего, я спросил:

– Почему вы называете мне свои главные страхи?

Шнайдер и Элиз переглянулись.

– Вы предупреджали́, – опять Элиз сделала ударение на последний слог, – что такое может с вами случиться.

– У тебя… как она там называлась? – запнулся Шнайдер.

– Атазагорафобия, – сказал я, уже догадываясь, что он скажет дальше.