Экспедиция «FAMOUS»

14 часов 24 минуты. 2840 метров. Дно долины достигнуто, и «Норуа» подтверждает, что курс верен. Обретя уверенность, Кьенци с легким сердцем переправляется на раскинувшийся впереди склон. Это ступень, образованная коренной породой, поднимающейся под углом 50º сразу на 40 метров. Наконец-то Шукрун обследует южную стену, которую до того достаточно отчетливо видел только Ле Пишон, потому что во время последнего погружения ее пришлось проскочить на большом расстоянии ото дна. Приникнув к иллюминатору, он диктует:

— Итак, ничего не поделаешь. Я не вижу никакой структурной разницы в строении южного и северного склона долины. И южный не более крут.

На сей раз он уверен. Они снова поднялись до горизонта 2700 метров и должны находиться на краю южного плато…

— Но почему же, черт побери, не видно равномерного осадочного покрова, который был на краю южного плато во время погружения 11 июля? — недоумевает Шукрун.

Вот уже полчаса, как на поверхности Пласеро со смехом вычерчивает маршрут — «Сиана» снова отклонилась к северу. На карте извилистый путь подводного аппарата начинает походить на переваренную трубочку спагетти, оставленную в тарелке. Изумленный Ле Пишон высоко поднимает брови.

— Адмирал, проверьте ваши расчеты, что-то у вас не клеится!

В 15 часов назревает необходимость выяснить обстановку:

— «Сиана», я «Норуа», вы идете вспять, вы находитесь на северной стене, повторяю: на северной стене.

В громкоговорителе TUUX голос Пласеро ворчлив. Шукруна и Кьенци словно обдали ледяным душем. Потеряно полтора часа драгоценного времени! Но что произошло? Кто их околдовал? Уж не является ли эта северная стена подобием проклятого места из романа «Чертово болото»^[53]? Первый раз они обвинили репитер компаса, второй раз они доверились собственным глазам и своему чувству ориентирования на местности. Как же они могли описать круг по этой площадке шириной в десяток метров, расположенной между двумя стенами? Вопрос, так сильно их волнующий, останется без ответа. Наука получит подробное описание трех участков северной стены, находящихся друг от друга всего в нескольких метрах; южная стена снова останется исследованной не до конца, так как, чтобы выиграть время и заодно, возможно, избавиться от неведомых чар, Кьенци решает совершить переход в юго-восточном направлении на большом расстоянии ото дна.

В 15 часов 44 минуты, после 35-минутного парения вне видимости дна, «Сиана» наконец касается края южного плато. Шукрун вновь находит сплошной осадочный покров, в котором ранее обнаружил знаменитые лестничные ступени. Крайне недовольный нелепой потерей времени, он намерен максимально использовать несколько оставшихся ему часов. «Сиана» равномерно продвигается над покрытой осадками поверхностью плато, уходящей под углом 25º и пересеченной небольшими разломами. Оба двигателя работают, не выказывая признаков усталости. А вот с телевизором дело обстоит хуже: он еще не оправился от нескольких коротких замыканий. Леру пытается отрегулировать его, но тщетно.

2703 метра, чудесная плоскость вертикального разлома разрезает консолидированный и слоистый осадочный слой точно так же, как это наблюдалось в километре к западу. «Мы входим в полосу разломов в осадках», — отмечает Шукрун. Значит, она распространяется в горизонтальном направлении более чем на километр. Эта структура оказывается явлением регионального масштаба. Это не просто местная аномалия. Шукрун доволен сделанным выводом, но главную задачу ему еще предстоит решить. Что представляет собой плато? И он не перестает подгонять Кьенци.

Тот отшучивается:

— Геологи удивительно ветрены. Последний раз ты словно был поражен громом. Тебя невозможно было оторвать от твоих ступеней. А сегодня ты их еле удостаиваешь взглядом и…

Но Шукрун его прерывает:

— Посмотри, какая забавная выпечка! Можно принять за блины наших американских парней.

Ныряющее блюдце находится на глубине 2694 метра, на склоне крутизной по крайней мере 35º. Дно здесь покрыто чем-то вроде черной ноздреватой накипи; Шукрун полагает, что это тонкий волнистый слой лавы, излившийся на донные осадки, а затем растрескавшийся при остывании. Примерно так же высохшая на болоте грязь растрескивается на многоугольные пластинки, края которых, постепенно высыхая, поднимаются. Через 20–30 метров «блины» исчезают.

Шукрун хотел бы продолжить маршрут, но его терзает то, что у него нет доказательств именно такого происхождения черной накипи. Было бы в высшей степени странно, если бы на самой глубине океана он отказался от возможности размышлять. А, кроме того, так заманчиво доставить образец лавы настолько свежей, что она изливалась уже не на коренную породу, а на осадочный слой!

— Каноэ, дай пол-оборота назад. Мы сейчас снимем пробу с этих пирожков.

Кьенци послушно возвращается на «блинное» поле. По пути Шукрун ищет конус вулкана, из которого могла извергнуться лава. Но вокруг не видно ничего подобного.

 ^{_{Лава, ползущая по морскому дну на глубине 11 метров.}}