Экспедиция идет к цели

Вспоминали прошлый год, жизнь экспедиции, говорили о П. К. Козлове, которого здесь называют „Батыр-амбань“[44], о прошлогодних раскопках. Я поинтересовался — не проведет ли меня Циндэ в Боро-хото — предприятие, не удавшееся в 1926 г. из-за отсутствия проводника. Но он отказался, сообщив следующее: в состав европейской экспедиции, стоявшей в то время на Эдзин-голе, входили и китайцы. Сейчас же по прибытии на Эдзин-гол они явились к князю (Торгоут-Даши-гун) и передали ему распоряжение правительства о недопущении иностранцев, не имеющих специального разрешения от китайского правительства, к исследованиям и в особенности к археологическим раскопкам. Если бы эта экспедиция уже ушла с Эдзин-гола, Циндэ рискнул бы меня провести к этому загадочному брату Хара-Хото.

4-го утром мы вернулись в Торцо, жена рассказала мне, что в мое отсутствие в юрту, где она остановилась, приезжал молодой князь, специально посмотреть на русскую женщину.

Посидев немного в юрте, мы завьючились и пошли дальше на юг. Шли восточной окраиной Эдзингольского оазиса, имея слева окраинную полосу сыпучих барханов. Местность — бесконечные заросли тамариска, изредка рощи тоораев, порядочно джигды. Местами группы обросших кустарником барханов. Чаще всего встречается мелкий камыш. Население редкое. Перед сном поднялся на высокую гору сыпучего песка, вдоль которой шли мы этот день.

5 ноября 1927 г. Пошли дальше. Миновали несколько колодцев. По некоторым стоят аилы, частью уратские, частью алашаньские. Торгоуты почти отсутствуют. Отмечу урочища Баин-тоорай — порядочный тополевый лесок и Шара-булун — большая открытая площадь, поросшая мелким тростником. Вскоре за Шара-булуном кончилась сплошная гряда сыпучего песка слева от нас. Под вечер мы прошли урочище Тоорай-онца, Джерга-ланту, Дзанийн-ама. От колодца Дончик-худук пошли по знакомой мне дороге, и повел я, т. к. Лубсанджаб дальше дороги не знал. Шли руслом Эдзин-гола. Раза два видели красавцев фазанов, улепетывавших в кусты, Наконец, на закате мы увидели впереди густые рощи тоораев около ур. Бухан-хуб. Слово „хуб“ (по-торгоутски „кюб“) обозначает на Эдзин-голе либо омут в речном русле, либо яму на площади, заливаемой в половодье. Около такой ямы мы разбили свой лагерь, невдалеке от места моей стоянки в 1926 г. Свой синий майхан мы поставили на ровной площадке среди густых тополевых рощ.

6-го во время утреннего чая я выглянул из палатки и увидел невдалеке, всего в 100–150 шагах, на опушке зарослей стайку фазанов на кормежке. Птицы копались в земле. Удобно подобравшись, я застрелил хорошего петуха для нашей коллекции. Лагерь европейской экспедиции был всего в 3–4 верстах от Бухан-хуба. Мы с Сандагом решили заехать сначала к моему хорошему знакомому торгоуту Ерольты, чтобы навести окончательные справки об экспедиции, во избежание могущих быть при посещении таковой неприятностей. Удивительно хорошо было ехать среди знакомых зарослей, узнавать каждый поворот, каждый бархан. В широком русле Ихэ-гола еще текла оставшаяся от последнего паводка небольшая вода. Благополучно перебравшись через русло — в нем бывают топкие места, мы подъехали к знакомым юртам. Тут уже слышали о моем приезде и встретили как старого знакомого. Самого Ерольты не было дома. Пока я пил чай, в юрту зашел один чахар, служивший в европейской экспедиции. От него я узнал, что в числе европейцев находится г. Франц Ларсен, бывший ургинский коммерсант. Поговорив, мы собрались и поехали к лагерю экспедиции. Дорога шла вверх по реке, ее левым берегом. Версты через 2 мы увидели большое стадо экспедиционных верблюдов, находившихся в очень плохом состоянии. Наконец, поднявшись на небольшой бархан, мы увидели и весь лагерь, расположенный на самом берегу Ихэ-гола в роще тоораев. Над лагерем реял шведский флаг. Везде сновал народ, из майханов и юрт образовался целый поселок. Я прошел к Ларсену и отрекомендовался ему как сотрудник учкома. Начальником экспедиции оказался д-р Свен Гедин. Он скоро вышел ко мне и пригласил к завтраку. Завтрак на открытом воздухе за общим столом. Я познакомился со всеми сотрудниками Гедина. Среди них были шведы, немцы, датчане и китайцы. Общий разговор велся на немецком языке. Д-р Гедин пригласил меня с женой на следующий день к прощальному завтраку.

7 ноября — десятилетие Октября. Мы выехали к Ихэ-голу как раз напротив лагеря экспедиции. Жужжал киносъемочный аппарат. Нас встретил д-р Гедин и провел в свою юрту, где долго беседовали. Разговор велся по-русски, т. к. Гедин хорошо им владеет. После завтрака д-р показал нам метеорологическую станцию, которая должна была проработать на Эдзине не менее года. Д-ру Гуммелю я рассказал о фауне западной Гоби. Жену мою занимал сам Гедин. Перед закатом, провожаемые всем составом экспедиции, мы уехали домой.