Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Том 2

Вскоре после полуночи мне донесли, что больная как будто успокоилась. В 2 ч 30 м я опять был в конюшне и нашел заметное улучшение. Лошадь все еще лежала на боку, вытянув шею, но спазмы прекратились. Глаза глядели спокойнее, и уши настораживались на шум. Пока я на нее смотрел, она вдруг подняла голову и без усилия встала на ноги. Затем, точно пробудившись от злого кошмара, начала принюхиваться к сену и к соседке. Через 3 минуты она выпила ведро воды и принялась за корм.

Сегодня в полдень случайно обнаружилась причина болезни, с указанием, что опасность не вся еще прошла. В стойле нашли небольшой ком полупереваренного, прокисшего сена, подернутый слизью и содержащий несколько маленьких ленточных глистов. Это бы еще ничего, но к этой массе пристала полоска внутренней слизистой оболочки кишки. Аткинсон полагает, что большой беды тут нет, если в течение недели-другой осторожно обращаться с кормом. Будем надеяться.

Между тем у нас было много споров относительно первых причин беды. Вероятнее всего, они заключаются в брожении сена, в недостаточном количестве воды, в слишком натопленной конюшне. Кроме того, лошадь могла простудиться в бурю, ее могло продуть, разгоряченную от прогулки. Все эти причины могли способствовать заболеванию. Едва ли можно приписать случаю, что захворали именно те две лошади, которые помещаются у конца конюшни ближе к печке. Отныне будем меньше топить, пробьем большой вентилятор и увеличим количество воды. Так или иначе, надеемся предотвратить подобную опасность в будущем.

Суббота, 15 июля. Утром был сильный ветер со снегом. Ветер и днем был резкий и холодный, но к вечеру совсем упал, и небо прояснилось. Ходил на Вал; лазал по скалам в своих новых башмаках из тюленьей шкуры и остался ими очень доволен. Отс считает, что у многих лошадей имеются глисты, и мы придумываем, какими бы средствами избавить от них лошадей.

Боунз чувствует себя хорошо, хотя он и не так резв, как до случившейся с ним неприятности. В конюшне установлен прекрасный большой вентилятор.

Не так-то легко успокоиться после треволнений, пережитых в четверг ночью. Положение уже слишком критическое.

Воскресенье, 16 июля. Сегодня утром опять маленькая тревога: еще у одной лошади случился такой же припадок, впрочем легкий. Она два раза ложилась, но через полчаса все прошло. Не понимаем, что бы такое могло их тревожить?

Обычный распорядок воскресного дня. День спокойный, если не считать редких порывов довольно сильного ветра. Нашим товарищам на мысе Крозье, наверно, приходится тяжело.

Понедельник, 17 июля. Погода все не устанавливается. Ветер налетает с большой силой и через час-другой замирает. Гонит облака. Луны в светлые часы суток не видно. Гулять не тянет.

Но всего девять дней отделяют нас теперь от «светлой жизни» и от того дня, когда мы снова сможем играть в футбол. Надеюсь, что мы к тому времени в состоянии будем играть.

Я по многим причинам рад, что скоро будет светло. Шторм и вызванное им бездействие дурно подействовали не только на лошадей. Понтингу не совсем по себе, его нервная натура не выносит такого зимнего прозябания. Аткинсон насилу уговорил его выходить на прогулки, затащив с собой на работу – копать ямы в снегу и делать проруби. Тэйлор тоже тяжел на подъем, вид у него нехороший. Когда же можно будет опять играть в футбол? Это всех расшевелит. Возвращение дневного света должно излечить все недомогания, физические и умственные.

Вторник, 18 июля. Сегодня в полдень было ярко-алое небо и настолько светло, что видно дорогу.

Этот один светлый час доставляет огромное удовольствие, но для него требуется ясное небо, а оно-то составляет большую редкость. После полудня обошел айсберг с внешней стороны. Это все, что я мог сделать, чтобы поспеть за Снэтчером. Ходок он хороший.

Среда, 19 июля. Опять тихо и хорошо. Температура постепенно понизилась до –35° [–37 °C]. Ходил к старой трещине к северу от Неприступного острова. Эванс и Нельсон еще до шторма оставили там сани с прибором для измерения глубины. Ход событий не совсем ясен, но создается впечатление, что буря пронеслась над трещиной, вздымая мелкие обломки тонкого льда, образовавшегося вслед за последним вскрытием льдов. Эти поднятые ветром частицы превратились в основное ядро тяжелых снежных сугробов, под тяжестью которых льдина погрузилась и вода начала заливать сани. Удивительно, что такое сложное явление вызывается столь простой, по-видимому, причиной. Эта трещина теперь смерзлась и, затянувшись, открыла другую, находящуюся гораздо ближе к нам, по направлению, кажется, к мысу Барни.