Экспедиция «Тяготение»

Крюгера вполне устраивал ход событий. Его друг был, очевидно, полностью поглощен добыванием знаний у пришельцев с Земли. Нильс не всегда мог держаться с ним наравне, но юношу это больше не беспокоило. Ясно одно: Дар Лан Ан уже накопил гораздо больше информации, чем сможет передать Учителям до конца своей жизни. И у него не будет иного выбора, ему придется остаться в убежище под ледяной шапкой, когда придет время закрыть его наглухо, а это означает, что по логике вещей он автоматически станет Учителем.

Иногда Крюгера мучили угрызения совести; он раздумывал, не честнее ли прямо сказать Дару, что повлечет за собой его пребывание у землян. Но всякий раз, когда он думал об этом, ему удавалось убедить себя, что Дар достаточно взрослый и сам должен отвечать за свои поступки.

Но все равно было бы, пожалуй, лучше, если бы Нильс сказал правду.

Конечно, ученые могли продолжать работу и в “горячий” период Абьёрмена, но работать им было значительно труднее. Поэтому они стремились собрать основные сведения о планете до наступления Перемены. Дар, как мог, внимательно наблюдал за всем, что происходит. Крюгер же, став свидетелем одного биологического эксперимента, растерял весь свой энтузиазм.

Эксперимент был поставлен после того, как ученым удалось обнаружить эффект цепной реакции на местных бактериях под воздействием тепла. Пол в герметической камере покрыли слоем почвы, взятой с планеты, и в камеру запустили несколько мелких животных. (Дар и Крюгер видели таких в кратере). Там же посадили и кое-какие местные растения — биологи стремились воспроизвести в миниатюре природу Абьёрмена. Затем температуру в камере стали повышать — постепенно, чтобы по возможности избежать теплового шока, который осложнил бы картину.

Камера была достаточно хорошо изолирована, так что пар не осаждался на стенках, и можно было беспрепятственно наблюдать за тем, что происходит внутри. Неожиданно стрелка одного из приборов поползла вверх.

Это был простой гальванометр, но он был последовательно соединен с омическим сопротивлением, состоящим из маленького пузырька с водой, помещенного в камере. Сопротивление воды падало, и все понимали — почему. Через несколько секунд воздух в камере стал красновато-коричневым — это принялись за работу микроорганизмы. Под воздействием окислов азота вся вода, сохранившаяся в жидком состоянии, окислилась, и глазам наблюдателей предстала поистине драматическая картина.

Животные в камере больше не двигались и только неловко ворочали головами. Они слегка отодвинулись друг от друга и перестали грызть растения. В течение нескольких секунд объекты эксперимента и сами экспериментаторы пребывали в неподвижности; напряжение нарастало.

Затем самый крупный из зверьков рухнул на бок; прошло мгновение — и попадали остальные. Крюгер украдкой взглянул на Дара, но тот этого не заметил. Он неотрывно глядел на камеру. Юноша вновь взглянул на животных и вдруг почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Крошечные создания теряли форму, превращаясь в лужицы протоплазмы. Лужицы эти были строго обособлены даже там, где два зверька упали совсем рядом. Слабое дрожание почудилось ему внутри студенистых холмиков, и тут желудок Крюгера не выдержал. Не помня себя, Нильс рысью помчался к дверям.

На Дара эта картина, видимо, не произвела такого впечатления. Во всяком случае, он оставался у камеры в течение последующего получаса, и за это время каждая лужица превратилась в десятки маленьких червеобразных тварей, ничем не напоминавших животных, из тел которых они сформировались. Они ползали по камере, и было совершенно очевидно, что они не нуждались ни в чьих заботах.

Растения тоже изменились, хотя и по-другому. Листья самых крупных опали, а стволы съежились. Сначала наблюдатели решили, что из-за высокой температуры вся растительность погибла, но оказалось, что это не так. На иссохших стволах появились сотни крошечных шишечек. Они постепенно набухали и в конце концов опали дождем шариков. Все это заняло несколько минут.

Растения, похожие на травы, просто увяли, но на их месте тут же выросли новые. Менее часа потребовалось, чтобы превратить участок привычного мира в нечто совершенно чуждое и никому не известное, даже Дар Лан Ану.

— Так вот как это происходит! — выдохнул наконец кто-то из наблюдателей.

В отличие от Крюгера никто из биологов не испытывал неприятных ощущений при этом зрелище. Правда, никто из них не был так привязан к Дару.

— Если у них это единственный способ размножения, — проговорил один из биологов, — из каждой особи должна получаться целая куча новых. Представляю себе, как выглядит население планеты сразу же после смены периодов!

— Все это так, — возразил другой, — но тут есть маленькая загвоздка. Сейчас как раз канун смены, а живности вокруг полно — и хищников, и травоядных — да и растительность вполне свежая. Трудно поверить, чтобы у них не было другого способа воспроизводства.