Экспедиция “Тигрис”

Три дня стояли мы на якоре у камышей, ремонтируя и укрепляя мостик крепкими узлами и дополнительными перекладинами. Двое ребят побывали на берегу и купили толстые буйволовые кожи; кусками этих кож мы защитили бунты в тех местах, где об них терлись весла и якорные канаты. Кроме того, мы приступили к сооружению двух маленьких забортных уборных по обе стороны кормы, обшивая их приобретенными у болотных арабов плетеными матами чола.

Мы любовались восходом солнца и огромной южной луной, но по ночам дул холодный северный ветер, пришлось даже завесить парусиной с наветренной стороны тростниковую стену, сквозь щели которой вполне можно было наблюдать звезды. Дневная температура воздуха понизилась до семнадцати градусов.

Вечером третьего дня мы подняли парус и пошли дальше вниз по реке. Норман пожертвовал одним гребным веслом и вместе с русским плотником попытался нарастить овальные веретена рулевых весел, сделать их круглыми в местах соприкосновения с уключинами. Не вышло. Тогда они попробовали стесать мешающие горбы. Все равно рулевые весла заедало, и эти два чудовища по-прежнему грозили развалить мостик при поворотах, когда на лопасти ложилась большая нагрузка. Мы с Юрием и Карло принялись критиковать усовершенствования Нормана, Норман защищался, но дискуссия сразу прекратилась, едва мы увидели торчащую над передней рубкой голову Норриса и услышали, что в самой рубке словно младенец икает: там заработал рекордер, включаемый дистанционно крохотным устройством, которое лежало в заднем кармане нашего кинооператора. Решили снести рулевые весла на берег, как только где-нибудь причалим, и постараться вернуть им первоначальные очертания.

Ладья развила хороший ход, около трех узлов, и с заходом солнца мы собрались при свете керосинового фонаря за столом, где нас ждал приготовленный Рашадом арабский плов с изюмом и луком. Внезапно рулевые крикнули с мостика, что на реке впереди полыхает пламя. Мы взобрались кто на стол, кто на рубки, а Норрис в два счета очутился на верхушке мачты. И правда, справа три длинных языка пламени, вырываясь из высоких газовых труб, стелились в темноте над рекой. Оберегая от огня свою камышовую ладью, мы прижались к другому берегу. Картина была живописная и драматическая. Могучее пламя так и норовило дотянуться до «Тигриса», озаряя ярким светом парус, рубки и наши лица. Даже пальмы на левом берегу были освещены. Миновав эту опасность, мы вскоре приметили на том же правом берегу свободную бетонную пристань. Балям с нашими лоцманами причалила первой и сыграла роль привального бруса для «Тигриса».

Норман вдруг опять свалился на два дня с высокой температурой. Да и Юрий признался мне по секрету, что у него сильно колет в груди.

С восходом солнца мы рассмотрели огромный промышленный комплекс, которому принадлежала пристань. Работающие на комплексе европейские инженеры включили подъемный кран и помогли нам перенести на берег наши исполинские рулевые весла. Мы уменьшили на одну треть площадь лопастей, а Дмитрий обтесал своим русским топором веретена, намного облегчив их и вернув им почти круглую форму. Радушные инженеры из Швейцарии и ФРГ накормили нас и завтраком, и обедом. Они руководили строительством большого бумажного комбината, первая очередь которого уже вступила в действие. Вместе с другим комбинатом, строящимся выше по реке, это предприятие было призвано обеспечить бумагой безлесный Ирак. Бумажную массу делали из заготовленного на болотах тростника и камыша. Особенно подходил для этого кассаб, и его сплавляли по реке до комбината в виде огромных плотов — гаре. На обширной площадке рядом с комбинатом лежали тысячи тонн камыша, ожидающего превращения в бумажную массу.

В этой связи нас подстерегала новая, кошмарная проблема, с какой шумерам никогда не приходилось сталкиваться. Мы уже обратили внимание на то, что на этом участке Шатт-эль-Араб особенно загрязнен, но только вечером, спустившись к причалу после веселой пирушки, увидели плывущие по черной воде белые хлопья. В свете карманных фонариков вокруг нашей золотистой ладьи вообще не было видно воды — сплошное безе с мазками желтого крема. Стоя на холодном ночном ветру, мы чувствовали себя словно перенесенными в ледяные просторы Арктики. Казалось, из мрака медленно выплывают покрытые снегом большие льдины, сбиваясь в пак вокруг «Тигриса».

Кто-то из ребят побежал вверх по берегу и обнаружил, что белые хлопья устремляются в реку сплошным потоком по канаве, берущей начало у фабричных построек. Один из инженеров объяснил, что по ночам промывают старую мельницу. Новая мельница, которую сейчас монтируют, не будет загрязнять реку, а старая вот загрязняет... Химикалии из бумажного комбината! Корпус «Тигриса» наполовину погружен в густое месиво отходов предприятия, превращающего камыш в бумагу!