Экспедиционный корпус

Конвоиры предупредили: кто осмелится войти в деревню, тог будет там убит. После такого предупреждения охотников заглянуть туда, конечно, не нашлось.

На следующее утро нас разбили на две группы. Одна пошла в одну сторону, вторая – в другую. Наша группа направилась на юго-восток. Все мои товарищи были со мной, так как французские конвоиры посчитались с желанием солдат быть в той или другой группе.

Распростившись со второй группой, мы вскинули ранцы на спины и пошли по указанному конвоем пути. Шли очень быстро. Пройдя километров двадцать пять, расположились на обед. Обедали всухомятку, горячей пищи не было. Еду запивали водой из колодца, около которого был привал. К вечеру итти стало трудней, пришлось заночевать на сорок пятом километре.

Утром нас подняли очень рано. Конвоиры хотели во что бы то ни стало в этот день добраться до места назначения, до которого оставалось еще сорок пять километров. К вечеру мы окончательно выбились из сил. Солдаты снова проклинали всех виновников своих мучений.

На новое «местожительство» мы пришли ночью. Большой и трудный переход дал себя чувствовать. Сильно болели спины и плечи, кружилась от истощения голова, ноги от тяжелой и непривычной ходьбы по песку невольно сгибались в коленях.

Простояв под ночным холодным небом минут тридцать, мы вошли в бараки – деревянные постройки, сколоченные на скорую руку из необстроганных досок.

В бараках было темно. Вскоре однако принесли керосиновые лампы, но они плохо освещали наше новое жилье. Ни коек, ни соломы или сена не было.

Сонное начальство объявило, что сегодня нас не ждали, а поэтому ужин не приготовили. Уставшие солдаты сняли ранцы, разостлали походные палатки и, завернувшись с головой в шинели, заснули как мертвые.

Часов в восемь утра дали завтрак – вареную фасоль и по двести граммов хлеба. Этот скудный завтрак был закончен быстро, и французский капрал повел солдат за деревянными койками и матрацами. Но вместо матрацев принесли спрессованную в тюки заплесневевшую, полусгнившую солому. Достали железные лопаты, счистили грязные кочки на полу барака,, вымели мусор. Обзавелись длинными, сбитыми из трех досок стеллажами и такими же длинными скамьями, принесли умывальники, которые поставили около бараков. На этом меблировка была закончена.

Вечером французы сделали перекличку и объявили,что утром пойдем на работу-рыть песок. Вторую ночь спали плохо. Запах заплесневевшей соломы отгонял сон. Кроме того какие-то никогда не виданные русскими комары, несмотря на довольно холодную погоду, жужжали всю ночь напролет до самого рассвета, забираясь в нос, рот и уши.

Утром солдаты встали измученные, кое-чем позавтракали и, вооружившись железными лопатами, отправились на работу километра за три от бараков. Протекавшую там извилистую речушку отводили в прямой и глубокий канал. Мы должны были рыть в песке этот канал. В этом заключалась наша каждодневная работа, которой мы были заняты с утра до вечера.

В первое же воскресенье солдат повели в церковь. Во главе колонны шел французский сержант-мажор (старший унтер- офицер).

– Куда ты ведешь нас, чортов сотник? – говорили ему солдаты. – Мы в своего-то бога не верим, а в вашего тем более, – на чорта он нам нужен?..

– Не понимаю, – ответил сержант-мажор.

Он разместил нас в задней половине церкви, так как передняя была занята французскими колонистами. Гнусавый голос кюре (священника) наполнял церковь, смешиваясь с душу раздирающими звуками органа. Кюре на каждом слове поминал бога; Сидевшие на скамейках наши солдаты также поминали его, но только руганью…

Когда колонисты вставали со скамей и стояли с опущенными головами, шепча молитвы, мы продолжали сидеть.

По окончании службы все стали подходить к кюре и целовать распятие. Подошел и сержант-мажор. Кюре что-то шепнул ему. Вернувшись в барак, сержант-мажор заявил нам, что если в следующий раз будем вести себя так, как сегодня, то кюре не разрешит больше посещать церковь. К удивлению сержант- мажора солдаты очень обрадовались такой новости. Мы тотчас же решили добиться, чтобы кюре запретил нам ходить в церковь.

Работа наша была тем тяжелее, чем глубже становился канал. Песок на берег вывозили тачками. А пища была попрежнему плохая, солдаты жили впроголодь. Стало трудно возить тачку.

Дни были жаркие, а ночи холодные. В наши бараки пришла страшная гостья – африканская тропическая лихорадка. Заболевшие бились в тяжелом бреду и умирали. Это навеяло на солдат страх, люди стали сумрачны, злы. Каждый сознавал, что рано или поздно и его не минует участь, которая постигла многих товарищей.

По вечерам в бараках придумывали способы, как бы вырваться из проклятого лагеря. Но придумать ничего не могли. Одно время решили перебить ночью охрану и бежать. Но куда бежать – не знали. Кругом пески, население редкое. Где и в какой стороне было море, также никто не знал. Наверняка поймали бы всех и услали еще дальше вглубь Африки.