Эксперимент

Устроившись в кресле у пульта управления, Филипп почувствовал себя увереннее; сейчас важнее всего было взять себя в руки, не допустить промашки, оплошности какой-нибудь, голова должна быть холодной, несмотря ни на что, ход мыслей - ясным: ведь он - командир, ас, "супербродяга", он побывал в таких передрягах, которые уже стали чуть ли не легендами. Так что - спокойствие и внимание. И это - в командирском кресле - сразу как будто стало получаться.

- Когда произошло? - Он указал на внутриконтрольный экран.

- Час назад, - ответил дублер.

- Погасло и все?

- Погасло и все.

- Как вы объясняете?

- Простите, командир, но объяснять такие вещи - не моя компетенция. Он подчеркнул слово "такие"; белое пластиковое лицо его слегка порозовело. - Я и в самом деле не могу объяснить, командир.

- Может быть, поломка?.. Или опять кто-нибудь из киберов что-то натворил?

- Исключено.

Филипп покосился на дублера - тот был невозмутим. Филиппу уже мерещился бунт роботов: они стали очень чувствительными, они все, - Зенон, Бонтон, уникум, фельдшер - все сговорились против него, они устроили поломку, они хотят увести его от Оперы, у них что-то свое на уме... "Спокойнее! приказывал себе Филипп. - Спокойнее и внимательнее. Ты - Командир, ты Хозяин!"

- Произошло ЧП, а вы здесь блаженствуете!

- Осмелюсь возразить, командир, - ответил Бонтон. - Никакого ЧП не произошло. Мы идем в норме.

- На экране сменился цвет - это не ЧП?!

- Это касается вас лично, командир.

Нет, от Бонтона сейчас ничего не добьешься - надо действовать иначе. И Филипп нажал клавишу второго режима дублера.

- Что вы тут натворили без меня, черт побери, а? Почему нет голубого свечения?

- Никто ничего не натворил, шеф. Не хрен сваливать с больной головы на здоровую, - ответствовал Моветон.

- Но почему-то ведь погасло!

- Козе ясно. Ждала своего голубчика - зажгла лампочку, а перестала ждать...

- Что ты мелешь, скотина! - закричал Филипп.

- Ты на меня не ори, - парировал Моветон, - а то рапорт накатаю. С психами я не намерен работать.

- Хорошо, извини! Но как-то все-таки надо объяснить!

- Да игры это, шеф, игры! Той твоей красавицы. Забавляется твоя бабенка, дразнится. А ты - на стенку сразу. Не узнаю тебя, шеф.

- Хороши игры... - Филипп дрожал. - Если никакой Оперы вообще не окажется...

- Как это не окажется! - Моветон кивнул на экран трансвидения: на нем светилась маленькая светло-голубая точка. - Ну, узнаешь?

Это была Опера. Филипп широко выдохнул, расслабился, лицо покрылось крупными каплями пота, они потекли за воротник. Он стал утираться; им владело позабытое, трепетное волнение, испытанное много лет назад, когда шел на первое свидание с Корой.

- Побереги нервишки, шеф. Они тебе еще пригодятся. - Дублер изобразил что-то вроде усмешки. - Вот бы в отпуск теперь! Вот бы уж полялякали с дружком! Что ты - такая тема!

И Филипп машинально вырубил Моветона.

"Матлот" стал огибать ФК 12-С 4874 слева; в иллюминаторы ударили острые, жгучие лучи, обшивка корабля заиграла дрожащим серебряным блеском. Навстречу плыл, вырастая, голубой шар - да, это была Опера.

11

Они сели на прежнем месте - это подтвердили приборы, хотя ландшафт вокруг был совершенно новым: ни травы не увидел Филипп, ни полосы леса, ни строений.

Он ступил на сухую, каменистую поверхность и поднял шлем; в лицо ударил жар, дышать сразу стало тяжело, как в какой-нибудь раскаленной земной Аравии в самую лютую полуденную пору. В памяти Филиппа мелькнуло воспоминание о тенистом озере, затерянном среди далеких лесистых холмов Зеленой Гривы.

Огибая каменные глыбы, до которых было не дотронуться - так их накалило местное солнце, Филипп двинулся в ту сторону, где раньше виднелись за деревьями белые кубические дома. Сначала он шел неуверенно растерянность, оторопь сковывали каждый его шаг, но беспокойство все возрастало, и он зашагал решительнее, а потом побежал, лавируя между камнями, спотыкаясь о них и раздирая одежду.

Вид его, поведение теперь никак не вязались с присущими образу опытного разведчика-трансцедента: если бы в Главном Управлении узнали об этом, то сделали бы малоутешительные выводы. Но Филиппа сейчас это не заботило - он был весь во власти слепого, раздирающего смятения.

- Доми! - кричал он. - Доми! - И пытался пропеть это имя, потом снова переходил на крик.

И вот что-то вокруг внезапно переменилось. Помягчал свет, стала быстро спадать жара. Филипп увидел себя привалившимся к щеке огромного валуна; перед ним изгибалось плоское русло высохшего ручья, а за ним, на островке зелени, под ветвями пышного дерева возвышалось сооружение, напоминающее шатер. Вот полог его слегка отодвинулся, и вышла Доми. Филипп задыхался.

- Зачем ты так бежал? - певуче произнесла она и улыбнулась. - Такое нетерпение! Не нужно опережать события, во всем должна быть последовательность.

- Доми, - хрипло повторял он, и губы кривились в беспомощной улыбке. Доми...

Она совсем откинула полог, и Филипп увидел в глубине шатра нагого юношу - голубое тело его было обвито гирляндами цветов, у ног его лежал древний музыкальный инструмент, какие Филиппу доводилось видеть в музейных альбомах.